 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
подходом и его акцентом на эволюционной адаптации животных к своему окружению. В естественных
условиях обитания крысы (как и другие млекопитающие) при выборе пищи полагаются на вкус.
Следовательно, может существовать генетически предопределенная, или «встроенная», связь между
вкусом и пищеварительными реакциями, что благоприятствует ассоциации между вкусом и
болезненными ощущениями, но не между светом и болезнью. Кроме того, в естественном окружении
крысы боль, возникающая в результате таких внешних факторов, как холод или ранение, всегда
вызывается внешними стимулами. Следовательно, может существовать встроенная связь между
внешними стимулами и «внешней болью», благоприятствующая ассоциации между светом и ударом
током, но не между вкусом и ударом током.
Если крысы научаются ассоциировать вкус с болезненными ощущениями потому, что это
согласуется с их естественными способами выбора пищи, то, может быть, другим видам с иными
способами выбора пищи будет трудно научиться ассоциировать вкус с болезненными ощущениями?
Именно это и происходит. В естественных условиях птицы выбирают пищу по внешнему виду, а не по
вкусу, и они легко научаются ассоциировать свет с болезнью, но не вкус с болезнью (Wilcoxin, Dragoin
& Kral, 1971). Таким образом, здесь мы видим прекрасный пример того, как разные виды научаются
одному и тому же (причине заболевания) различными способами. Короче, если мы хотим знать, что и
чем можно обусловливать, нельзя брать УС и БУС порознь; мы должны рассмотреть их в сочетании и
выяснить, насколько хорошо оно соответствует встроенным взаимосвязям. Такой вывод значительно
отличается от того, что законы научения одинаковы для всех видов и ситуаций.
Оперантное обусловливание
В классическом обусловливании условная реакция часто напоминает обычную реакцию на
безусловный стимул. Слюноотделение, например, — нормальная реакция собаки на пищу. Но если вы
хотите научить организм чему-то новому, например научить собаку новому трюку, классическое
обусловливание вам не поможет. Какой безусловный стимул заставит собаку сидеть или
перекатываться? Чтобы обучить собаку, вам придется сначала убедить ее проделать нужный трюк, а
потом вознаградить ее похвалой или пищей. Если продолжать так делать, собака со временем научится
этому трюку.
Многое из поведения в реальной жизни похоже на это: реакциям научаются потому, что они
действуют, или воздействуют на окружение. Такой тип научения, называемый оперантным
обусловливанием, свойствен и человеку, и животным. Оставленный один в кроватке, ребенок может
спонтанно брыкаться, вертеться или лопотать. Собака, оставшись одна в комнате, может метаться взад-
вперед, что-то вынюхивать, может подобрать мячик, уронить его или поиграть с ним. Ни один организм
не реагирует на появление или исчезновение конкретного внешнего стимула. Все они воздействуют на
свое окружение. Но если организм уже осуществляет определенное поведение, вероятность того, что он
повторит это действие, зависит от того, что следует за последним. Ребенок будет чаще лопотать, если за
каждым таким действием следует родительское внимание, и собака будет чаще поднимать мячик, если
за этим следует ласка или вознаграждение пищей. Если считать, что у ребенка есть цель вызвать
родительское внимание, а у собаки цель — пища, то оперантное обусловливание сводится к научению
тому, что определенное поведение ведет к достижению определенной цели (Rescorla, 1987).
Закон эффекта
Изучение оперантного обусловливания началось на рубеже нашего века с ряда экспериментов
Торндайка (Е. L. Thorndike, 1898). Торндайк, на которого сильно повлияла дарвиновская теория
эволюции, стремился показать, что научение у животных неотрывно от научения у человека. Типичный
эксперимент проходил так. Голодного кота сажали в клетку, дверца которой была закрыта на простую
задвижку, а совсем рядом с клеткой клали кусочек рыбы. Поначалу кот пытался добраться до рыбы,
протягивая лапы между прутьев. Когда это не получалось, кот
перемещался по клетке, предпринимая
самые разные действия. В какой-то момент он случайно задевал задвижку, выходил на свободу и съедал
рыбу. Затем кота сажали обратно в клетку и бросали снаружи новый кусочек рыбы. Кот совершал
примерно ту же последовательность действий, пока ему опять не удавалось открыть задвижку. Эта
процедура повторялась снова и снова. Продолжая пробы, кот отбрасывал многие бесполезные действия,
постепенно достигая удачного открывания задвижки и выхода на свободу, как только его помещали в
