 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
уровне. Но если редукционизм может быть успешным, зачем же вообще беспокоиться о
психологических трактовках? Или, иначе говоря: может быть, психология нужна только до того
момента, когда свое слово смогут сказать биологи? Ответом будет громкое «нет».
Прежде всего, существует множество законов, сформулировать которые можно только на
психологическом уровне. Для иллюстрации рассмотрим закон человеческой памяти, согласно которому
в памяти сохраняется смысл сообщения, а не те символы, которые реально использовались для передачи
этого смысла. Так, через пару минут после прочтения этого абзаца вы уже не сможете вспомнить, какие
в точности слова использовались, хотя легко вспомните смысл текста. Этот принцип действует
независимо от того, прочитали ли вы сообщение или услышали его. Но некоторая часть происходящих
при этом биологических мозговых процессов будет различной для случаев чтения и слушания. При
чтении вначале работает часть мозга, отвечающая за зрение, а при слушании вначале работает слуховой
участок мозга; следовательно, всякая попытка свести этот психологический закон к биологическому
закончится выдвижением двух различных подзаконов: одного — для чтения, а другого — для
слушания. И единый объемлющий принцип будет при этом утрачен. Подобных примеров множество, и
они доказывают необходимость психологического уровня объяснений в отличие от биологического
(Fodor, 1981).
Психологический уровень объяснения нужен еще и потому, что психологические понятия и
законы могут быть использованы для того, чтобы направлять работу биологов. Учитывая, что мозг
содержит миллиарды нервных клеток с бесчисленными соединениями между ними, биопсихологи не
могут надеяться обнаружить что-нибудь интересное, выбирая наугад мозговые клетки для изучения. У
них должен быть какой-то способ направлять свои исследования на определенные группы мозговых
клеток. И это направление им могут указать психологические данные. Например, если из
психологических исследований следует, что наша способность различать произносимые слова (т. е.
говорить, когда они различаются) подчиняется другим принципам, чем способность различать
различные положения в пространстве, то биопсихологам, видимо, стоит поискать в различных участках
мозга неврологическую основу этих двух способностей к различению (для различения слов — в левом
полушарии, а для различения пространственного положения — в правом). Еще один пример. Если
психологические исследования показывают, что научение двигательному навыку происходит медленно,
а сам навык разрушается с большим трудом, то биопсихологи могут обратить внимание на процессы в
мозге, которые протекают относительно медленно, но постоянно изменяют связи между нейронами
(Churchland & Sejnowsky, 1989).
Во-вторых, наша биологическая природа всегда действует в согласии с нашим прошлым опытом
и окружающей нас в настоящий момент средой. Так, тучность может быть результатом как
генетической предрасположенности к набору веса (биологический фактор), так и приобретения
привычки к нездоровому типу питания (психологический фактор). Биолог может стремиться изучить
первый из этих факторов, однако именно задачей психолога является исследовать и объяснить
особенности предыдущего опыта и текущих обстоятельств, оказывающих влияние на привычки
индивидуума к определенному типу питания.
Несмотря на все вышеизложенные соображения, редукционистский порыв к перекодированию
психологических объяснений в биологические не угасает и даже усиливается. В результате (это
относится ко многим разделам психологии) мы имеем не только психологическое объяснение
изучаемого явления, но и какое-то знание о том, как соответствующие психологические понятия
реализуются мозгом (например, какие отделы мозга в этом участвуют и как они взаимосвязаны). Такого
рода биологическое знание обычно не доходит до тотального редукционизма, но оно все же
чрезвычайно важно. В исследованиях памяти традиционно различали кратковременную и
долговременную память (это психологические понятия), но теперь уже известно кое-что и о том, чем
различается кодирование этих двух видов памяти в мозге. Поэтому при рассмотрении многих тем,
затронутых в этой книге, мы будем обращаться и к тому, что известно на психологическом уровне, и к
тому, что известно на биологическом.
Действительно, если у этой книги (и у современной психологии вообще) есть лейтмотив, то это
— идея рассмотрения психологических явлений как на психологическом, так и на биологическом
уровне, когда биологический анализ позволяет выяснить, как психологические понятия реализуются в
мозге. Очевидно, нужны оба уровня анализа (хотя в некоторых вопросах, включая прежде всего
вопросы социального взаимодействия, только психологический анализ обладает большими
возможностями).
