 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ориентация» на эти «направляющие точки». Научное обоснование технологических правил отчасти
представляет собой научное обоснование таких «направляющих точек» путем интерсубъективного
подтверждения конкретных средств. Цели требуют этического обоснования (ср. главу 5) (табл. 4.2).
На пути к идеалу целесообразного профессионального действия приходится преодолевать
множество препятствий. С одной стороны, практика очень часто предлагает проблемы гораздо более
сложные, чем те, для решения которых уже изучены эффективные средства. С другой стороны,
современные исследования не дают дефинитивных и унифицированных результатов, так что простое
обращение к правилам обоснованных действий часто невозможно и приходится прибегать к эвристике,
в том виде, как мы ее описали выше. Учитывая это и во избежание того, чтобы оставлять
рациональность на волю случая, Вестмейер (Westmeyer, 1987) предложил модель договоренности для
обоснования терапевтических решений. Эта модель предполагает, что практик, принимающий решение
по поводу выбора терапевтического метода, должен обосновать свое решение перед контролером,
который проверит целесообразность его использования. Обе стороны могут обратиться за советом к
экспертам и использовать их аргументы для развития и защиты своих позиций. Экспертами могут быть
исследователи, эмпирически изучающие терапию, методисты и теоретики науки, а также другие
практикующие психотерапевты, доверители и т. д. За процессом переговоров наблюдает судья,
оценивающий целесообразность,
и он же на основе рациональных критериев выносит окончательное
суждение о научной обоснованности решения. Эти критерии учитывают результаты эмпирического
исследования воздействий, эвристическое использование фундаментальных научных теорий и т. д.
Вестмейер описал несколько типов приемлемой аргументации, которая отчасти благодаря описанной
выше процедуре приводит к эмпирически подтвержденным правилам терапевтических действий. Эта
модель служит для снижения вероятности заблуждений при принятии терапевтических решений и
широко применяется в различных учреждениях, она учитывает ограниченность наших знаний и
помогает оптимизировать решения. Модель представляет собой интерсубъективно оформленный
вариант «целерационального» действия, описанного Вебером, в условиях, когда предпосылки
неопределенны, и ориентируется на испытанную практику нахождения истины в юриспруденции, где
исходное положение вещей, как правило, точно так же не ясно.
8. Как научное знание влияет на практические действия?
Этот вопрос находится на стыке теории и практики и имеет отношение не столько к теории
науки, сколько к деятельности в сфере психологии. Практикующий психолог, если ему не безразлично
научное обоснование его действий, будет применять при решении конкретных проблем номологическое
и технологическое знание, составленное из научных и наивных компонентов. Различные составляющие
знания представлены в эпистемической и эвристической когнитивной структуре практически
действующей личности. Под эпистемической структурой понимают организованное знание фактов и
взаимосвязей (номологического или номопрагматического рода) в долговременной памяти, а под
эвристической структурой — оперативное знание, о котором мы говорили выше, обсуждая понятие
эвристики (ср. Dorner, 1987). Для решения задач достаточно эпистемического знания в том случае,
когда при решении проблемы уже известны исходное состояние, цель и действия, необходимые для
достижения цели. Если же все это известно лишь в ограниченной мере, то для решения проблем нам
требуется, в дополнение к знанию правил, эвристика, процедурные идеи для прояснения цели или,
возможно, для определения средств и т. д. Это соответствует третьему варианту проблемы в табл. 4.2,
или предложенной Вестмейером (Westmeyer, 1987) модели договоренности.
Отделив номологическое и технологическое знание, являющееся составной частью культуры
науки, от персонального знания конкретного психолога, мы можем сказать, что искусство обоснованной
психотерапевтической практики —
это способность практикующей личности осознанно или
автоматически применять знание подтвержденных законов, испытанные правила и эвристику. Говоря
«искусство», мы не имеем в виду, что психотерапия — это нечто незримое и эфемерное; способность
применять правила скорее является результатом процесса научения, и этот результат можно
исследовать; он зависит от качества преподавания, качества усвоения и качеств самого
номологического знания и самих правил, которые должны быть усвоены.
Итак, научно обоснованная психотерапия возможна в той мере, насколько мы имеем в
распоряжении подтвержденное номологическое и технологическое знание. Несоответствие,
существующее между научно оцененным знанием, которым мы располагаем, и фактически требуемым
знанием, преодолевает сам практик посредством идиосинкретического знания, собранного на основе
