 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
своего личного опыта. Приобретенные им лично правила, эвристика, а также каузальные атрибуции,
которые он привлекает для объяснения эффектов своих действий, могут быть абсолютно неверными, из
чего еще не надо делать вывод, будто он не добьется терапевтического успеха.
Таким образом, эпистемическая и эвристическая основа практикующего терапевта в идеальном
случае будет представлять собой смесь психологически обоснованного знания, так сказать «публично»
оцененного и частно оцененного знания (Herrmann, 1979). Эти разные составляющие знания практик
интегрирует идиосинкретическим способом. Насколько эпистемическая и эвристическая структура
практикующего специалиста обогащается научно подтвержденным знанием, настолько же научно
обосновывается (и, как правило, повышается) его способность к решению проблем. Но это не всегда
так. Терапевт, сформировавшийся на основе личного опыта и имеющий ошибочные каузальные
атрибуции, тоже может в отдельном случае достичь успеха. С такими «особыми дарованиями»,
использующими лишь личный опыт, связана определенная опасность: эти люди — если они к тому же
наделены от природы большим обаянием, а их особое «предложение» как раз отвечает актуальному
«спросу» — могут создать целую терапевтическую школу исходя из своих личных каузальных
атрибуций. Распространение интуитивной терапии Лимани (Limani, 1997) будет зависеть от таких
факторов. Благодаря пропаганде она может преуспеть и превратиться из личного технологического
мнения в публичное авторитетное мнение. Подобные концепции, созданные одним человеком,
привлекают еще и своей теоретической простотой, кажущейся убедительностью и претензией на
значимость — свойства, на которые с готовностью отзывается человек, испытывая потребность в
ясности и в кратко выраженных максимах для своих действий. Научные же основы психологических
действий — как мы увидим далее — всегда сложны, многообразны, принципиально открыты для
дальнейшего развития и доступны проверке.
9. Нормативные аспекты терапевтических действий
Кондициональная норма: «Если нужно редуцировать страхи, то поставьте пациента или
пациентку в конфронтацию с ситуациями, вызывающими страх!» — обоснована тем, что этот вид
терапии помог (оказался эффективным) для редукции страха и данным методом эта цель достигалась в
более короткое время (рентабельность), по сравнению с другими методами. Но сама необходимость
помочь кому-то редуцировать страхи этим не обосновывается. Во многих случаях вопрос о таком
обосновании с практической точки зрения беспредметен, потому что для терапевта достаточно
«давления проблемы», чтобы активно действовать в каком-то определенном направлении; в других же
случаях вопрос этот отнюдь не тривиален.
Когда психолог берется достичь определенных терапевтических и профилактических целей, он
принимает, имплицитно или эксплицитно, некое ценностное решение, которое нельзя обосновать
рациональным содержанием психологии. Будем считать, что «обосновать какую-то цель»
неравнозначно тому, чтобы «объяснить наличие цели». Почему терапевты и/или клиенты
устанавливают ту или иную цель — принципиально можно психологически объяснить,
выводя этот
экспланандум из релевантных психологических закономерностей и исторических условий. Этим можно
ответить на вопрос: «Почему была выбрана эта цель?» Аналогично обстоит дело с так называемой
«эволюционной этикой», которая может внести эмпирический вклад в вопрос о происхождении норм и
ценностей, она объясняет развитие норм в филогенезе и социуме, привлекая историко-генетические
объяснения и не касаясь при этом вопросов этического оправдания (ср. Irrgang, 1993; Morscher, 1986). И
все-таки таким способом нельзя ответить на вопрос, какими общими или специальными нормами
обосновываются цели. Это проблема обоснования, а не объяснения. Первая объясняет, почему терапевт
поступает именно так, а вторая обосновывает, почему он обязан так поступать.
Когда мы характеризуем какое-то поведение как нарушенное и, ориентируясь на эту оценку,
выбираем определенную терапевтическую цель, то мы выносим оценочные суждения. Анализ условий
как таковой не может дать никаких высказываний о том, на какие данности можно навесить ярлык
«нарушенные» или «желательные», так как описательные положения отличаются от нормативных,
причем последние не выводятся из первых. Нормативные положения являются не «истинными или
ложными», а «имеющими или не имеющими закономерный характер». Закономерность определяется их
выводимостью из соответствующих предпосылок. Тем самым и предпосылки, в свою очередь, должны
содержать нормы, с которыми опять же связана проблема обоснования.
Пример структуры обоснования терапевтической цели путем аргументации представлен в прим.
4.3.
