 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
личности указывает на существенную ограниченность этих исследований: обследовались только те, кто
обращался в консультационные центры по вопросам воспитания, т. е. лишь малая часть больных
шизофренией, а значит, эти группы следует признать нерепрезентативными.
В копенгагенском исследовании групп риска (Mednick & Silverton, 1988) был сделан вывод, что
матери тех детей, которые позднее заболели шизофренией, отличались меньшей ответственностью и
меньшей эмоциональной стабильностью, чем матери детей, позднее не имевших отклонений от нормы
или заболевших шизотипическим расстройством личности. Представители психоанализа уже давно
пытаются идентифицировать нарушенные отношения между родителями и детьми, которые
ответственны за возникновение в последующем шизофрении. Известна концепция «double bind»
(«двойной связи») (Bateson, Jackson, Haley & Weakland, 1956), которая выделяет особо неблагоприятную
форму коммуникации между родителями и детьми. Признаком коммуникации по паттерну «double
bind» является одновременная передача детям противоположных «посланий», например вербально
выраженное расположение или симпатия (Zuneigung) при невербально выраженном неприятии
(Ablehnung). Этот подход нашел большое количество сторонников, однако в немногочисленных
эмпирических исследованиях не удалось доказать ни того, что такие способы коммуникации могут быть
идентифицированы с достаточной степенью достоверности, ни того, что эти способы чаще встречаются
у матерей пациентов, больных шизофренией (ср. Angermeyer, 1978; Hirsch, 1979).
Намного легче, нежели концепцию «двойной связи», можно эмпирически проверить
предположение, что для семей, где есть больной шизофренией, характерен недостаток ясности
коммуникаций между ее членами. Так, Винн и Зингер обнаружили явные различия в коммуникативном
поведении родителей пациентов с шизофренией и родителей детей без отклонений от нормы. Эти
различия были выявлены на основе многозначного теста, который должны были заполнить родители.
Они были настолько ярко выражены, что бОльшая часть семей была правильно классифицирована
только на основе протоколов. Такие исследования стиля мышления и речи родителей пациентов с
шизофренией хотя и помогли уточнить компоненты нарушенных коммуникаций, но все же им не
удалось однозначно указать, какое именно значение имеют эти нарушения для развития шизофрении.
Проблема состоит, во-первых, в том, что такие нарушения могут возникнуть как следствие
психического заболевания одного из членов семьи, а во-вторых, в том, что непосредственная
коммуникация между членами семьи и пациентом редко становилась предметом исследования.
Оба эти замечания не относятся к проспективному исследованию Гольдштейна (Goldstein, 1985).
Это лонгитюдное исследование охватило родителей 50 детей, которые обратились в консультационные
центры из-за трудностей воспитания детей. С помощью метода, близкого к тому, которым пользовались
Винн и Зингер, оценивалось наличие нарушений мышления и речи. С помощью отзывов родителей о
своем ребенке оценивался «аффективный стиль» («der affektive Stil») самих родителей. Дети родителей,
обращавшихся тогда в консультационные центры, были еще раз обследованы во взрослом возрасте. Для
родителей, дети которых теперь страдали психическими расстройствами, тогда в большей степени были
характерны коммуникативные нарушения, чем для родителей детей, у которых потом не обнаружилось
отклонений от нормы. При этом характеристики непосредственной интеракции имели наибольшее
прогностическое значение. Правда, диагностическая категоризация при этом основывалась на широком
понятии «спектр шизофренических расстройств». После этого исследования стали широко пользоваться
понятиями коммуникативных расстройств и отвергающего аффективного стиля для характеристики
особенностей родителей испытуемых, у которых во взрослом возрасте развились близкие к шизофрении
расстройства.
5.2. Психосоциальные стрессы
Первые эмпирические исследования взаимосвязи между психосоциальными стрессорами и
риском заболевания больше всего внимания уделяли принадлежности к тому или иному социальному
слою (см. об этом также главы 16 и 17). В одном исследовании (Faris & Dunham, 1939) сообщалось, что
в Чикаго частота заболеваний шизофренией выше всего в том районе в центре города, в котором
проживают преимущественно представители низших слоев общества. В более благоустроенных и
привилегированных районах города частота заболеваний снижалась. За этой основополагающей
работой последовали другие многочисленные исследования, которые также нашли аналогичную
взаимосвязь между частотой заболевания и социально-экономическим статусом. При общепринятом
делении общества на низшие, средние и высшие слои уровень заболеваемости между высшими и
низшими слоями распределился в соотношении 1:3 (ср. Eaton, Day & Kramer, 1988). Связь между
