Navigation bar
  Print document Start Previous page
 6 of 584 
Next page End  

Мои «Основы психологии» 1935 г. были — я
первый это подч¸ркиваю — пронизаны
созерцательным интеллектуализмом и находились в плену традиционного абстрактного
функционализма. В настоящей книге я начал решительную ломку ряда устаревших норм традиционной
психологии и прежде всего тех, которые довлели над моим собственным трудом.
Три проблемы представляются мне особенно актуальными для психологии на данном этапе, и
правильная постановка, если не решение их, особенно существенна для передовой психологической
мысли:
1) проблема развития психики и, в частности, преодоление фаталистического взгляда на развитие
личности и сознания, проблема развития и обучения;
2) проблема действенности и сознательности; преодоление господствующей в традиционной
психологии сознания пассивной созерцательности и в связи с этим
3) преодоление абстрактного функционализма и переход к изучению психики, сознания в
конкретной деятельности, в которой они не только проявляются, но и формируются.
Этот решающий сдвиг от изучения одних лишь абстрактно взятых функций к изучению психики
и сознания в конкретной деятельности органически приближает психологию к конкретным вопросам
практики, в частности психологию реб¸нка, к вопросам воспитания и обучения.
Именно по линиям этих проблем прежде всего ид¸т размежевание между всем, что есть живого и
передового в советской психологии, и всем отжившим и отмирающим. В конечном сч¸те вопрос
сводится к одному: превратить психологию в конкретную, «реальную» науку, изучающую сознание
человека в условиях его деятельности и таким образом в самых исходных своих позициях связанную с
конкретными вопросами, которые ставит практика, — такова задача. В настоящей книге эта задача,
пожалуй, больше ставится, чем разрешается. Но для того чтобы е¸ когда-нибудь разрешить, е¸ надо
поставить.
Эта книга — по существу (плохая или хорошая — пусть судят другие) исследовательская
работа, которая по-новому ставит целый ряд основных проблем. Укажу для примера на новую
трактовку истории психологии, на постановку проблемы развития и психофизической проблемы, на
трактовку сознания, переживания и знания, на новое понимание функций и — из более частных
вопросов, — например, на решение вопроса о стадиях наблюдения, на трактовку психологии памяти (в
связи с проблемой реконструкции и реминисценции), на теорию развития связной («контекстной») речи
в связи с общей теорией речи и т. д. Во главу угла этой книги поставлены не дидактические, а научные
задачи.
При этом я особенно подч¸ркиваю одно: на этой книге стоит мо¸ имя и в ней заключена работа
моей мысли; но вместе с тем это вс¸ же коллективный труд
в подлинном смысле этого слова. Его не
составлял десяток или два десятка авторов. Перо держала одна рука и ею руководила единая мысль, но
вс¸ же коллективный труд: ряд основных его идей выкристаллизовывался как общее достояние
передовой психологической мысли, и весь фактический материал, на который опирается эта книга,
является уже непосредственно продуктом коллективного труда — труда более узкого коллектива моих
ближайших сотрудников и коллектива целого ряда старых и молодых психологов Советского Союза. В
этой книге почти каждая глава опирается на материал советских психологических исследований, в том
числе и неопубликованных. В ней впервые, пожалуй, широко представлена работа советских
психологов.
В отличие от очень распростран¸нных в последнее время тенденций, я не пытался обойти в этой
книге ни одной из острых проблем. Некоторые из них по современному состоянию науки на данном
этапе е¸ развития не могут ещ¸ быть вполне адекватно разрешены, и при самой постановке их легко и
даже почти неизбежно могут вкрасться некоторые ошибки. Но постановка их вс¸ же необходима. Без
них невозможно движение впер¸д научной мысли. Если окажется, что при постановке некоторых из
этих проблем мною допущены те или иные ошибки, критика вскоре вскроет и выправит их. Сама же их
постановка и дискуссия, которую она вызовет, пойд¸т вс¸ же на пользу науке, а это для меня —
основное.
Я высоко ценю значение деловой, позитивной критики. Поэтому я охотно отдаю мой труд на суд
критики, хотя бы и самой острейшей, лишь бы она была принципиальной, лишь бы она продвинула
впер¸д науку.
С. Рубинштейн
2/VII 1940 г., Москва
Hosted by uCoz