 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Даже если подход к формированию групп изначально лишен какой бы то ни было логики, —
например, для распределения людей между группами X и Y просто бросают монетку, —
предрасположение в пользу своей группы, пусть не очень сильное, непременно проявится (Billig &
Tajfel, 1973; Brewer & Silver, 1978; Locksley et al., 1980). В романе Курта Воннегута «Хлопушка»
(Slapstick)
компьютеры давали людям новые вторые имена, в результате чего все, кто получил имя
«Желтый нарцисс-11», образовали свою группу, которая дистанцировалась от группы людей с именем
«Малина-13». В этом примере вновь проявляется предрасположенность в пользу своего Я (глава 2),
позволяющая людям обрести более позитивную социальную идентичность: «мы» лучше, чем «они»,
хотя и «мы», и «они» — группы, образованные по случайному принципу! Желая оптимизировать
самооценку, люди оценивают свою собственную группу выше, чем другие группы, а себя — выше, чем
остальных членов своей группы (Lindenman, 1997).
<В больших городах, где развит профессиональный спорт, в те годы, когда местная команда
выходит в финал, количество убийств и самоубийств уменьшается. Фернивист, 2000>
Благодаря нашей социальной идентификации мы проявляем конформизм по отношению к
нормам нашей группы. Мы жертвуем собой ради команды, ради семьи или своей страны. Мы не любим
«их». Чем важнее для нас наша социальная идентификация и чем сильнее мы ощущаем свою связь с
нашей группой, тем отчетливее просматриваются предрассудки в нашей реакции на угрозы, исходящие
от другой группы (Crocker & Luhtanen, 1990; Hinkle et al., 1992). Такие определения, как «серб»,
«тамил», «курд» и «эстонец», — внутригрупповые идентификации, ради которых люди готовы на
смерть. Израильский историк и бывший помощник мэра Иерусалима Мерон Бенвенисти пишет, что для
иерусалимских евреев и арабов социальная идентификация является настолько важной частью Я-
концепции, что она постоянно напоминает им о том, кем они не являются (Benvenisti, 1988). Он в ужасе
от того, что «среди друзей его собственных детей нет ни одного араба», хотя на их улице живут и евреи,
и арабы.
Если наша группа добивается серьезного успеха, у нас может улучшиться и собственное
самочувствие, если мы более основательно отождествим себя с ней. Студенты
колледжей, которых
интервьюируют после победы их футбольной команды, нередко говорят: «Мы победили». Однако после
поражения своей команды они чаще отвечают: «Они проиграли». Стремление приобщиться к чужой
славе в наибольшей степени свойственно тем индивидам, чье «эго» только что пережило серьезный
удар, например тем, кто узнал, что потерпел неудачу при тестировании креативности (Cialdini et al.,
1976). Мы также можем купаться и в лучах славы друга, но только в том случае, если его успех не
связан с тем, что он превзошел нас в чем-то, имеющем отношение к нашей идентификации (Tesser et al.,
1988). Если вы считаете, что прекрасно успеваете по психологии, выдающиеся достижения вашего
друга доставят вам больше удовольствия в том случае, если сфера его интересов — математика.
(— Ну и ну! А ИМ, похоже, это нравится!)
То, что нравится «им», может быть представлено в невыгодном свете
Предрасположенность в пользу своей группы — это проявление фаворитизма по отношению к
ней. Подобный фаворитизм может отражать: 1) любовь к своей группе; 2) нелюбовь к «ним»; 3) оба
чувства. В последнем случае лояльность по отношению к собственной группе должна приводить к
обесцениванию другой группы, т. е. «их». Так ли это на самом деле? Можно ли сказать, что
национальная гордость порождает предрассудки? А ярко выраженная приверженность феминизму —
нелюбовь к тем, кто не разделяет феминистских взглядов? Обязательно ли лояльность по отношению к
какому-либо братству или клубу означает умаление достоинств членов других братств и клубов?
<Папа, мама, я, сестра и тетя называем всех людей, похожих на нас, — «мы», а все стальных —
