 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
никогда не стали бы этого покупать, важен сам факт, свидетельствующий о том, что имеет место
социальный обмен (Holmes et al., 1997).
Деннис Кребс пишет: «Своим интересом к альтруизму я обязан великодушию тех людей,
которые помогли мне освободиться от моего прошлого» (Krebs, 1999). После переезда из Ванкувера
(Британская Колумбия) в Калифорнию Кребс, 14-летний школьник, превратился из лидера в аутсайдера.
Его многократные столкновения с законом завершились сначала попаданием в исправительную
колонию для малолетних преступников, а затем и в тюрьму, откуда он сбежал. Вернувшись в
Британскую Колумбию, Кребс поступил в университет, блестяще его закончил и был принят в
докторантуру Гарвардского университета. Однако прошлое не отпускало его; боясь неминуемой
огласки — ведь он снова оказался в Калифорнии, — Кребс сам все рассказал о себе, однако в конце
концов благодаря поддержке со стороны многих людей был прощен и впоследствии стал профессором
Гарвардского университета и руководителем факультета психологии Университета Симона Фрейзера.
«Я поведал людям историю своей жизни, — говорит Кребс, — чтобы убедить остаться в игре тех из
них, кто уже получил пару ударов».
Оказание помощи как замаскированный эгоизм
Вознаграждения, мотивирующие оказание помощи, могут быть внешними и внутренними. Когда
бизнес жертвует деньги на благотворительность, чтобы сделать свой корпоративный имидж более
привлекательным, или когда кто-либо предлагает подвезти кого-либо в расчете на благодарность или
дружбу, речь идет о внешнем вознаграждении. Мы отдаем, чтобы получать. А это значит, что мы более
склонны помогать тем, кто нам симпатичен и чье одобрение мы стремимся заслужить (Krebs, 1970;
Unger, 1979).
К вознаграждениям, которые мы получаем, помогая другим, относятся также и внутренние
самовознаграждения. Находясь рядом с человеком, который чем-то расстроен, мы, как правило,
сочувствуем ему. Если через окно до вас донесется женский крик, вы встревожитесь и испугаетесь.
Если вы не можете интерпретировать
этот крик как шутливый или игривый, то для того, чтобы
успокоиться, вы постараетесь узнать, в чем дело, или оказать помощь (Piliavin & Piliavin, 1973). То, что
это действительно так, экспериментально доказал Деннис Кребс (Krebs, 1975): те из его испытуемых,
студентов Гарвардского университета, самоотчеты и физиологические реакции которых
свидетельствовали о наиболее эмоциональном восприятии чужой беды, оказывали попавшему в нее
человеку и самую существенную помощь. Эверетт Сандерсон, спасший девочку, которая упала с
платформы на станции метро, сказал: «Если бы я не попытался спасти эту малышку, если бы я просто
стоял и ждал развязки, как все остальные, моя душа умерла бы. И я бы никогда не простил себе этого».
Совершая альтруистические поступки, мы вырастаем в собственных глазах. Едва ли не все
доноры из тех, что приняли участие в исследовании, проведенном Джейн Пильявин, согласились, что
донорство «заставляет человека уважать себя» и «дает ему чувство самоудовлетворения». Зная это,
легче понять, почему люди оставляют чаевые официантам, даже если знают, что они никогда больше не
вернутся в этот ресторан, и проявляют доброту по отношению к незнакомым, которых никогда больше
не увидят.
Проанализировав мотивацию волонтеров, в частности тех, кто ухаживает за больными СПИДом,
Марк Снайдер, Аллен Омото и Джил Клэри выявили шесть побуждающих к этому причин (Clary &
Snyder, 1993, 1995; Clary et al., 1998, 1999).
— Нравственные причины: желание действовать в соответствии с общечеловеческими
ценностями и неравнодушие к другим.
— Когнитивные причины: желание лучше узнать людей или приобрести навыки.
— Социальные причины: стать членом группы и заслужить одобрение.
— Карьерные соображения: приобретенный опыт и контакты полезны для дальнейшего
продвижения по службе.
— Защита собственного Я: желание избавиться от чувства вины или бегство от личных проблем.
— Повышение самооценки: укрепление чувства собственного достоинства и уверенности в себе.
Подобный подсчет затрат и выгод может показаться унизительным. Однако у защитников теории
социального обмена возникают законные вопросы: что оскорбительного для гуманности в том, что мы
получаем удовольствие, помогая другим? Разве это не делает ей чести? Разве не делает ей чести то, что
мы чаще ведем себя не антисоциально, а «просоциально»? В том, что мы реализуем себя, отдавая
другим свою любовь? Насколько хуже было бы всем нам, если бы мы получали удовольствие, заботясь
