 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
полноте и огорчена тем, что ничего не может с этим поделать. Она изучила несколько коммерческих
программ похудания. Авторы каждой клянутся в том, что именно их программа гарантирует наилучшие
результаты. Выбрав одну из них, она вынуждена строго придерживаться диеты — «съедать» не более
1200 калорий в день. Более того, она обязана ежедневно отчитываться за «потребленные» калории и
еженедельно являться к инструктору на взвешивание: и инструктор, и она сама должны точно знать, как
обстоят ее дела. Уверенная в ценности программы, Марта строго придерживается всех рекомендаций и
с удовлетворением отмечает, что лишние фунты постепенно исчезают. «А что, эта уникальная
программа действительно работает!» — говорит себе Марта, достигнув того веса, о котором мечтала.
К несчастью, после завершения программы с Мартой произошло то же, что и с большинством ее
предшественниц: она вновь набрала прежний вес (Wing & Jeffry, 1979). Однажды, встретив на улице
своего инструктора, она в смущении перешла на другую сторону и оглянулась. Инструктор узнал ее и
дружелюбно пригласил «вернуться на программу». Признавая, что программа помогла ей добиться
хороших результатов, но что ей вновь нужна помощь, Марта согласилась снова пройти тот же путь.
Марта не оригинальна. То что, произошло с ней, происходит практически со всеми участниками
разных экспериментов по контролю за весом, включая и эксперимент, который провели Жанет Соннэ и
Дин Джанофф (Sonne & Janoff, 1979). Половину испытуемых заставили, как и Марту, поверить в то, что
изменения, которые произошли в их рационе питания, — заслуга программы. Другую половину
убедили в том, что они худеют благодаря собственным усилиям. Члены обеих групп во время
выполнения программы похудели. Но когда через 11 недель все явились на контрольное взвешивание,
оказалось, что те участники программы, которые считали потерю веса собственной заслугой, находятся
в лучшей форме. Эти люди, как и в описанном выше эксперименте с застенчивыми мужчинами,
подтверждают преимущества установки на самоэффективность. Научившись эффективно справляться с
проблемой и поверив в то, что они сами это сделали,
люди почувствовали себя более уверенно и
добились лучших результатов.
Не преуменьшая значения изменений в поведении и стиле мышления, мы поступим правильно,
если напомним себе об их границах. Обучение социальным навыкам и позитивное мышление не могут
превратить нас в не знающих поражений счастливчиков — предмет обожания и восхищения
окружающих. К тому же временное депрессивное состояние, одиночество и застенчивость — более чем
уместная реакция на действительно печальные события. Основания для озабоченности и необходимость
изменить негативный ход мыслей и саморазрушительное поведение появляются только в том случае,
если эти чувства присутствуют постоянно и без видимых причин.
К 1990-м гг. психологи все более проникались мыслью о том, что сутью психотерапии является
социальное влияние — влияние одного человека на другого. Стэнли Стронг приводит характерный
пример (Strong, 1991): 30-летняя женщина приходит к психотерапевту и жалуется на депрессию. Врач
деликатно расспрашивает ее о чувствах и жизненной ситуации. Она сетует на требовательность супруга
и на свою беспомощность. Восхищаясь ее преданностью мужу, психотерапевт старается дать ей понять,
что она берет на себя ответственность за его дела. Она протестует. Но терапевт настаивает. Постепенно
она признает, что ее муж, возможно, не такой слабый, как ей казалось, и начинает понимать, что у нее
есть возможность уважать обоих — и мужа, и себя. С помощью терапевта она планирует стратегию
поведения на каждую неделю. В конце продолжительного периода взаимного воздействия друг на друга
пациентки и терапевта она признает, что избавилась от депрессии и обрела новую стратегию поведения.
Первые работы, посвященные изучению психотерапевтического воздействия, преимущественно
обращали внимание на то, как психотерапевт может доказать, что он компетентен и заслуживает
доверия, и как компетентность усиливает его влияние (Strong, 1968). Авторы аналитических
исследований, выполненных в более позднее время, меньше внимания обращали на психотерапевта и
больше на то, как взаимодействие с психотерапевтом влияет на мышление пациента (Cacioppo et al.,
1991; McNeil & Stoltenberg, 1988; Neimeyer et al., 1991). Такие сопутствующие факторы, как доверие к
терапевту, могут помочь последнему обратить внимание пациента именно на то, о чем ему, по мнению
терапевта, следует задуматься. Однако наиболее стабильные изменения в установках и поведении
достигаются с помощью обращения к центральным информационным процессам. Это значит, что
психотерапевт должен стремиться не к поверхностному, чисто внешнему согласию пациента с его
профессиональными суждениями, а к тому, чтобы сам пациент стал мыслить по-другому.
К счастью, большинство людей, обращающихся за психотерапевтической помощью, стремятся
именно к этому и серьезно обдумывают свои проблемы под руководством терапевта. Задача
психотерапевта — найти аргументы и задать вопросы, способные направить мысли пациента в нужную
сторону. Собственные представления психотерапевта о проблеме менее важны, чем мысли, которые они
