 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
счастье, Дэвид Ликкен пишет: «Люди, которые ездят на работу в автобусах, надев спецодежду, в
среднем не менее счастливы, чем те, кто ездит в собственных “мерседесах”, облачившись в деловые
костюмы» (Lykken, 1999, р. 17).
<Позднее сообщалось о том, что от Фрэнка Капачи отказались даже старые друзья, что он был
вынужден купить специальную машину для уничтожения канцелярских бумаг, чтобы избавиться от
ненужных писем, и временно находился в бегах. Annin, 1999.>
Даже очень богатые люди — например, те, кого журнал Forbes включает в сотню самых богатых
людей Америки, — чувствуют себя лишь ненамного более счастливыми, чем их среднестатистический
соотечественник (Diener, Horwitz & Emmons, 1985). Хотя у них было более чем достаточно денег для
покупки многого из того, что им не нужно и что их вряд ли интересует, 80% богатейших респондентов
согласились с проводившими опрос Дайнером, Горвицем и Эммонсом в том, что «деньги увеличивают
риск их владельца стать не очень счастливым, и все зависит от того, как их использовать». И некоторые
из них действительно были несчастны. Один баснословно богатый человек вообще не мог вспомнить ни
одной счастливой минуты. Одна из респонденток сказала, что деньги не способны избавить ее от
страданий, которые ей причиняют проблемы ее детей. Даже те пассажиры «Титаника», которые плыли в
каютах первого класса, не добрались до места назначения.
Способствует ли экономический рост росту психологического комфорта?
Стабильно ли счастье, связанное с богатством? Долго ли чувствовали себя более счастливыми
Фрэнк и Ширли Мэй Капачи, выигравшие в 1998 г. в лотерею Powerball 195 миллионов долларов?
Скорее всего, не так долго, как им казалось сначала. Как правило, победителям лотерей их выигрыши
приносят лишь временную радость
(Brickman et al., 1978; Argyle, 1986). Каким бы сильным ни был
восторг, в конце концов эйфория проходит. Точно так же люди, чей доход увеличился за минувшее
десятилетие, сегодня чувствуют себя не более счастливыми, чем те, с которыми этого не произошло
(Diener et al., 1993). Как пишет Ричард Райан, «период полураспада подобной удовлетворенности очень
короток» (Ryan, 1999).
Если человек не живет в окружении богачей, его сожаления по поводу своего примитивного
существования тоже могут быть непродолжительными. Вот что пишет по этому поводу Роберт Франк:
«В молодости, сразу после окончания колледжа, я, будучи волонтером Корпуса мира, работал в
непальской деревне. В моем однокомнатном доме не было никаких удобств — ни электричества, ни
воды, ни канализации. Рацион местных жителей не отличался разнообразием, и в нем практически
отсутствовало мясо. Хотя поначалу бытовые условия и шокировали меня, тем не менее самым
замечательным в моем непальском опыте было то, как быстро они стали казаться мне нормальными.
Понадобилось каких-нибудь несколько недель, чтобы я перестал чувствовать свою ущербность.
Воистину, получая ежемесячную стипендию в размере $40, я был богаче большинства жителей деревни
и казался себе вполне преуспевающим человеком. Подобное чувство вновь вернулось ко мне лишь в
последние годы» (Frank, 1996).
Если отдельный человек, как правило, не чувствует себя более счастливым, когда у него
появляется больше денег, то, может быть, коллективное счастье поддерживается на достаточно высоком
уровне в периоды экономического подъема? Можно ли сказать, что сегодня американцы более
счастливы, чем в 1940 г., когда в двух из пяти домов не было душа или ванны, отапливаться
приходилось углем или дровами, а в 35% домов не было канализации (Bureau of the Census, 1994)? Или
возьмем 1957 г., когда экономист Джон Гэлбрайт назвал американское общество «Обществом
изобилия». Среднедушевой годовой доход соответствовал нынешним $9000. Сегодня он превышает $20
000. А это значит, что по сравнению с 1957 г. нынешнее американское общество
— «вдвойне более
изобильное»: на деньги сегодня можно купить в 2 раза больше. Однако не все оказались на подъеме:
прилив унес яхты дальше, чем лодки, и большой диспаритет доходов свидетельствует о том, что
общество больно. Тем не менее лодки тоже не стояли на месте. Сегодня на одного американца
приходится в 2 раза больше автомобилей, американцы примерно в 2 раза чаще бывают в ресторанах, а
микроволновые печи, цветные телевизоры с большими экранами и персональные компьютеры есть
почти в каждом доме. Что касается прочей бытовой техники, то с 1960 по 1997 г.:
—
количество семей, имеющих посудомоечные машины, возросло с 7 до 50%;
—
имеющих машины для сушки одежды и белья — с 20 до 71%;
—
имеющих кондиционеры — с 15 до 73% (Bureau of the Census, 1979, 1998).
Даже то, что когда-то было роскошью (ежедневный душ в 1950 г. могли позволить себе лишь
