 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Все эти эксперименты указывают на причину ошибки атрибуции: мы находим причины там, где
ищем их. В том, что это действительно так, вы можете убедиться и на собственном опыте. Попробуйте
ответить на такой вопрос: что за человек ваш преподаватель социальной психологии, молчаливый или
разговорчивый?
Сдается мне, что вы считаете его весьма общительным. Однако следует иметь в виду и такое
обстоятельство: ваше внимание сосредоточено на преподавателе в тот момент, когда он действует в
определенном социальном контексте, требующем от него общения. Сам же преподаватель наблюдает за
своим поведением в самых разных ситуациях: в аудитории, на собраниях, дома. «Я — разговорчивый?!
— удивляется он. — Все зависит от ситуации. На занятиях и в компании близких друзей я
действительно общительный человек. Но на разных собраниях и в незнакомых ситуациях я чувствую и
веду себя достаточно скованно». Мы отчетливо осознаем, как наше поведение меняется в зависимости
от ситуации, поэтому видим себя не такими «однозначными», как нас воспринимают другие (Baxter &
Goldberg, 1987; Kammer, 1982; Sande et al., 1988). «Найджел — взвинченный, Фиона — уравновешенная.
А я — как когда».
Чем меньше у нас возможности наблюдать за поведением людей в разных ситуациях, тем более
мы склонны объяснять их поведение личностными качествами. Этот феномен был изучен Томасом
Гиловичем: он демонстрировал одним участникам эксперимента видеозапись чьих-либо действий и
просил других описать их (Gilivich, 1987). Впечатления зрителей были более резкими,
преувеличенными; отчасти это объясняется тем, что они во время просмотра видеозаписи обращали
больше внимания на персонаж, а не на ситуацию (Baron et al., 1997). Точно так же и наши впечатления о
тех, о ком нам рассказали друзья, как правило, резче, нежели впечатления из первых рук — т. е. самих
друзей (Prager & Cutler, 1990).
Культурные различия. На ошибку атрибуции влияют также и культурные различия (Ickes,
1980; Watson, 1982). Западное мировоззрение предрасполагает к тому, чтобы считать причиной событий
не ситуации, а именно людей. Общество склонно одобрять те объяснения, которые основаны на личных
качествах человека (Jellison & Green, 1981). «Ты можешь это сделать!» — убеждает нас популярная
психология — детище позитивно мыслящей западной культуры.
Авторы этого призыва исходят из следующей предпосылки: имея правильные диспозицию и
установку, любой человек способен решить едва ли не любую проблему: ты имеешь то, чего
заслуживаешь, и заслуживаешь то, что имеешь. Именно поэтому мы нередко объясняем дурное
поведение, наклеивая на человека определенный ярлык — «слабак», «лентяй» или «садист».
Представители западной культуры с самого детства учатся объяснять поведение окружающих их
личностными качествами (Rholes et al., 1990; Ross, 1981). Вот какой случай произошел с одним из моих
сыновей, когда он учился в первом классе. Ему нужно было расположить слова «ворота», «за рукав»,
«Тома» и «зацепили» таким образом, чтобы фраза приобрела смысл. Его учитель, применив к
школьному материалу установки западной культуры, признал вариант сына — «Ворота зацепили Тома
за рукав» — неверным. «Правильным» бы тот вариант, который «возлагал ответственность» за
случившееся на самого Тома, т. е. «Том зацепился рукавом за ворота». Фундаментальная ошибка
атрибуции присуща всем изученным культурам (Krull et al., 1999). Однако выходцы из стран Восточной
Азии несколько более чувствительны
к роли ситуации и, как следствие, менее склонны считать
поведение окружающих проявлением их личностных качеств (Choi et al., 1999; Farwell & Weiner, 2000).
{Внимание сосредоточено на человеке. Вы смогли бы сделать вывод о том, что ваш
преподаватель по социальной психологии или преподаватель, изображенный на этой фотографии, по
своей природе — общительный человек?}
Некоторые языки благоприятствуют внешней атрибуции. Например, вместо того чтобы сказать
«Я опоздал», испанец может воспользоваться идиомой: «Часы явились причиной моего опоздания».
Люди, воспитанные в традициях коллективистской культуры, реже воспринимают других с точки
зрения персональных диспозиций (Lee et al., 1996; Lebrowitz-McAtthur, 1988) и менее склонны к
спонтанной интерпретации их поведения как отражения какого-либо личностного качества (Newman,
1993). Когда речь заходит о чьих-либо поступках, от американца скорее, нежели от индуса, можно
ждать диспозиционного объяснения («Она добрая»); индус же предпочтет ситуационное объяснение: «С
нею были ее друзья» (Miller, 1984).
Насколько фундаментальна фундаментальная ошибка атрибуции?
Как и большинство идей, побуждающих к размышлению, предположение, что все мы
