 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
предстоит проверить данную идея с помощью надежных тестов (Nolen-Hoeksema, 1990, 1987).
5. Теория «самообвинений». Исследования показывают, что женщины чаще, чем мужчины,
приписывают свои неудачи отсутствию способностей, а свои успехи объясняют везением —
атрибутивный стиль, который также связывают с депрессией (Wolfe & Russianoff, 1997). Возможно,
далеко не случайно, что эти гендерные различия в атрибуции начинают иметь место в подростковый
период, примерно в то самое время, когда впервые отмечаются половые различия в депрессии (Nolen-
Hoeksema & Girgus, 1995).
Каждое из этих объяснений половых различий в монополярной депрессии дает пищу для
размышлений. Каждое собрало достаточно доказательств, делающих его интересным, и в то же время
имеется достаточно фактов, которые ему противоречат и потому вызывают сомнения в адекватности.
Тем самым в настоящее время половые различия в депрессии остаются одним из наиболее
обсуждаемых, но хуже всего понимаемых феноменов в клинической области.
<Толчком к написанию картины «Меланхолия (Лаура)» Эдварду Мунку послужили тяжелые
приступы депрессии, которыми страдала его сестра.>
---
Когнитивный подход
Теоретики когнитивного направления считают, что люди с монополярной депрессией оценивают
события в негативном ключе и что подобное восприятие ведет к депрессии. Поэтому когнитивные
терапевты уделяют основное внимание мыслительным процессам этих личностей, а не их настроению.
Двумя наиболее влиятельными когнитивными объяснениями депрессии являются теория выученной
(приобретенной) беспомощности и теория аберрации мышления (негативная триада Бека).
Выученная беспомощность. Испытываемое больным чувство беспомощности отчетливо
проявляется в следующем описании депрессии молодой женщины:
Мэри было 25 лет, и она только что приступила к учебе на последнем курсе колледжа... Когда
ее попросили рассказать о том, какой была ее жизнь в последнее время, Мэри начала плакать. Рыдая,
она сказала, что в течение последнего года или около того ей казалось, что она теряет способность
контролировать свою жизнь и что недавние стрессы (возобновление учебы и трения с ее приятелем)
вызвали у нее чувство страха и собственной никчемности. Из-за постепенного ухудшения зрения она
была теперь вынуждена весь день носить очки. «Очки придают мне ужасный вид, — поведала она, — и
теперь я редко смотрю людям в глаза». Кроме того, за последний год Мэри прибавила в весе 20
фунтов. Она находила себя толстой и непривлекательной. Временами она была почти уверена, что
будь у нее достаточно денег для покупки контактных линз и времени для занятий спортом, она бы
смогла избавиться от своей депрессии; в другие моменты ей казалось, что ничто уже не поможет...
Мэри полагала, что деградация происходит и в других сферах ее жизни. Она перестала справляться с
учебными нагрузками, и впервые за все время ей был назначен испытательный срок для устранения
академической задолженности... В дополнение к неудовлетворенности собственной внешностью и
страхам по поводу перспектив в учебе Мэри жаловалась на отсутствие друзей. Ее социальное
окружение состояло исключительно из ее приятеля, с которым они вместе жили. Хотя порою эта
связь вызывала у нее чувство почти невыносимого разочарования, она не находила в себе сил внести в
нее какие-то изменения и пессимистически расценивала будущее. (Spitzer et al., 1983, р. 122-123)
Мэри казалось, что она «теряет способность контролировать свою жизнь». Согласно психологу
Мартину Селигману, подобное чувство беспомощности составляет центральное звено депрессии Мэри.
С середины 1960-х годов Селигман разрабатывает теорию депрессии, получившую название теории
выученной беспомощности (Seligman, 1992, 1975). Согласно ей, люди впадают в депрессию, когда им
кажется, что (1) они больше не контролируют подкрепления в собственной жизни и (2) они сами несут
ответственность за это состояние беспомощности.
Выученная беспомощность —
основанное на прошлом опыте представление, что человек не
контролирует свои подкрепления.
Теория Селигмана начала впервые обретать свою форму, когда он работал с подопытными
собаками. В одном эксперименте он привязывал собак в аппарате, названном «гамаком», в котором они
получали периодические удары, независимо от того, что делали. На следующий день каждую из собак
помещали в ящик-челнок, ящик, разделенный посередине барьером, через которой животное могло
