 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
числами, при которой они используются как магические образы, оказывающие на людей
гипнотическое воздействие. Классический пример – А.И.Солженицын, который утверждал,
будто в ходе сталинских репрессиий было расстреляно 43 млн. человек. Сейчас движение
населения ГУЛАГа по годам, со всеми приговорами и казнями, освобождением, переводами,
болезнями и смертями изучено досконально, собраны целые тома таблиц. Ясно, что данные
Солженицына – художественная гипербола, но ведь значительная часть культурного слоя
воспринимает их как чуть ли не научные данные лагерной социологии. Налицо расщепление
сознания: человек прочтет достоверные документальные данные – и верит им, но в то же
время он верит и “сорока трем миллионам расстрелянных” Солженицына.
Вот типичное умозаключение из книги, вышедшей в издательстве “Наука” (!):
“Четверть миллиарда – 250 миллионов потеряло население нашего Отечества в ХХ веке.
Почти 60 миллионов из них в ГУЛАГе”180. Ни редакторы издательства, ни соавторы по
книге (умные и образованные люди), ни читатели не ахнули при виде этих величин.
Что значит “250 миллионов потеряло Отечество в ХХ веке”? Эти люди умерли? А
сколько умерло в XIX веке? А за десять лет демократического режима в одной только РФ
умерло 20 млн. человек, без всякого ГУЛАГа. Сами по себе все эти числа ни о чем не
говорят, они лишь создают зыбкий образ как инструмент внушения .
В приведенном выше рассуждении контекст подталкивает человека к мысли, будто 250
млн. человек стали жертвой политического строя, для этого протягивается нить к ГУЛАГу.
Но ГУЛАГ существовал 30 лет, число заключенных в лагерях лишь в отдельные годы
превышало 1 млн. человек, смертность в лагерях составляла в среднем 3% в год – как
Отечество могло там “потерять 60 миллионов”? Доподлинно известно, например, что с 1
января 1934 г. по 31 декабря 1947 г. в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа умерло 963
766 заключенных, и основное число смертей пришлось на годы войны. Война была трудным
временем для всех.
Но не будем брать примеров, так сильно бьющих по чувствам. Вот процесс, который
мы наблюдаем сегодня. Во время перестройки видные экономисты (Н.П.Шмелев,
С.С.Шаталин) и столь же видные социологи стали открыто пропагандировать безработицу .
Т.И.Заславская писала в важной статье: “По оценкам специалистов, доля избыточных
(т.е. фактически не нужных) работников составляет около 15%, освобождение же от них
позволяет поднять производительность труда на 20-25%. Из сопоставления этих цифр видно,
что лишняя рабочая сила не только не приносит хозяйству пользы, но и наносит ему прямой
вред… По оценкам экспертов, общая численность работников, которым предстоит
увольнение с занимаемых ныне мест, составит 15-16 млн. человек, т.е. громадную армию…
Негативные последствия существования резервной армии труда могут быть компенсированы
соответствующими социальными гарантиями, как это делается в развитых
капиталистических странах…
Система, при которой люди, увольняемые со своих предприятий, испытывали бы
некоторые трудности с нахождением новой работы, должны были… менять профессии,
переходить на более низкие должности или худшие рабочие места, была бы в этом плане
более эффективной. Она ставила бы работников в более жесткие экономические и
социальные условия, требовала от них более качественного труда. Лично мне ближе
последняя точка зрения, но общественное сознание не подготовлено к ее восприятию. По
данным опроса, 58% людей считают, что безработица в СССР недопустима,… мнение о том,
что безработица необходима для более эффективного хозяйствования, поддерживает всего
13%”181.
Как мы не раз могли убедиться, мнение большинства для российских демократов
несущественно, они на него наплевали и безработицу сделали реальностью. “Ненужных
работников” столкнули на социальное дно, а “ненужных людей” еще глубже. Но какова была
аргументация! “Освобождение” от 15% ненужных работников, по расчетам “специалистов”,
поднимает (предположительно!) производительность труда на 20%. Нетрудно видеть, что
объем производства при этом возрастает на 2%. И из-за этого невиданного прогресса
