 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
оглядки на социальные потрясения, нам бы пришлось высвободить треть страны. И это при
том, что у нас и сейчас уже 12-13 процентов безработных. Тут мы впереди Европы. Добавьте
к этому, что заводы-гиганты ближайшие несколько десятилетий обречены выплескивать
рабочих, поскольку не могут справиться с этим огромным количеством лишних”.
И Российская Академия наук терпит в своих рядах таких м-м-м… В общем, таких
далеких от рациональности субъектов. Довольно-таки низко она пала.
Вот случай попроще – в журнале “Коммунист” (1989, ¹ 4) можно было прочитать
такое бредовое утверждение одного из “прорабов перестройки”: “Мы производим 85 млн. т
картофеля, из них в кастрюлю попадает в лучшем случае десятая часть урожая”184.
Автор явно намекает на то, что в нашей абсурдной экономической системе 9/10
картофеля пропадало . Это подлог, подмена предмета – вовсе не весь картофель должен
“попадать в кастрюлю” – значительная часть его идет на корм скоту и как сырье
крахмало-паточной промышленности, не говоря уж о посадочном материале. В честном
рациональном рассуждении следовало сказать: “Из той части произведенного картофеля, что
предназначалась для потребления в качестве продукта питания, в кастрюлю попадало
только…%”. Но вернемся к мере. Разумный человек прикинул бы главные измерения всей
системы “производство и потребление картофеля” – и сразу бы отбросил этот журнал,
перестал бы верить лжецам и шарлатанам. Куда могли исчезнуть 9 из каждых 10 кг
картошки?
Ведь мы почти все бывали на уборке урожая и на овощных базах. Кроме того, сами же
черниченки непрерывно трещали, что основная масса картофеля производилась на
приусадебных участках . А значит, она хранилась в погребах крестьян и понемногу
вывозилась на рынки. В 1985 г. в СССР было произведено 73 млн. т картофеля.
Государственные закупки составили 15,7 млн. т, остальное оставалось на селе, в погребах.
Там потерь практически не было: крупная картошка – в пищу и на рынок, мелкая – на корм
свиньям, проросшая – посадочный материал.
Наконец, можно же было взять общедоступные справочники, они тогда издавались
массовыми тиражами и стоили 3 руб. – хорошо известны данные и о производстве
картофеля, и о потреблении в домашних хозяйствах, и об использовании в
крахмально-паточной промышленности, и о потерях. В 1985 г., например, только “в
кастрюлю” пошло 28,6 млн. т, что составляет 39,2% от всего урожая.
Вот сведения “Российского статистического ежегодника” (М., 1998) об использовании
картофеля в РСФСР в 1980 г., типичном “застойном” году. Они даны в табл. 15.59 “Ресурсы
и использование картофеля (миллионов тонн)” на с. 499. Читаем: запасы на начало года –
21,7; производство – 37,0; импорт – 2,2; производственное потребление – 21,8; потери – 1,9;
экспорт 0,3; личное потребление – 16,4; запасы на конец года – 20,5.
Итак, личное потребление составляло в РСФСР в 1980 г. 44,7% от производства
картофеля. И эта доля мало меняется от года к году – вплоть до последнего времени. Потери
же колеблются в диапазоне 1,4-2 млн. т в год (самые большие, выпадающие из общего ряда
потери составили 3,9 млн. т). Ведь ясно, что нагло врал журнал ЦК КПСС “Коммунист”. Но
нет, одним из самых устойчивых мифов перестройки стали подобные утверждения – только
они, в зависимости от подлости “прораба”, менялись в диапазоне от 30 до 90%.
Так, А.Н.Яковлев, как прораб более скромный, писал в 1991 г.: “Кто понес
ответственность за то, что у нас каждый год тридцать-сорок процентов потерь в сельском
хозяйстве, а мы все грохаем деньги в сельхозпроизводство?”185 Мало того, что академик от
экономики чудовищно искажает меру, у него и логика абсурдна – как можно сократить
потери, если не “грохать деньги”? Ведь потери происходят из-за бездорожья, нехватки
хранилищ и мощностей по переработке, недостатка транспортных средств. Ликвидировать
все эти узкие места невозможно без вложения денег.
Когда нарушается система координат и ориентации, данные опытом и образованием
инструменты меры могут быть сильно испорчены. Тяжесть положения в том, что, начав,
скорее всего, манипулировать мерой в идеологических целях вполне сознательно,
