 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
вычитания этой “неделимости”. Можно сравнивать только то, что “выше порога”.
Это общий закон: если в сравниваемых величинах скрыты “неделимости”, то при
приближении одной из величин к размеру этой “неделимости” валовой показатель искажает
реальность совершенно неприемлемо. “Зона критической точки”, область возле порога,
граница – совершенно особенная часть любого пространства, особый тип бытия. Доходы
богатого человека и человека, находящегося на грани нищеты – сущности различной
природы, они количественному сравнению не поддаются (точнее, это формальное сравнение
ни о чем не говорит).
Именно таковы сравнительные показатели социального расслоения, которые
используют социологи (“показатель Джини”, децильный фондовый и др.). Говорят, ах, какая
беда, согласно этим показателям, в России произошло социальное расслоение, более
значительное, чем в США. А на деле никакого сравнения с США и быть не может, потому
что в России возникла несоизмеримость между частями общества – социальная аномалия.
Если проводить сравнение корректно – после вычитания физиологического минимума, то в
России фондовый децильный коэффициент будет равен не 15, как утверждает правительство,
и не 23, как утверждают ученые РАН, и даже не 36, как утверждают американские ученые –
он будет измеряться тысячами! Ибо превышение доходов над физиологическим минимумом
у самых бедных десяти процентов российских граждан приближаются к нулю.
Небольшое снижение в уровне потребления семьи, чьи доходы на 50% превышают
физиологический минимум, и семьи, которая находится на этом минимальном уровне
потребления – совершенно несравнимые вещи. Это все равно что сравнить снижение на один
метр летящего в небе самолета и утопающего человека, который барахтается и
захлебывается в озере. Состояние социальной сферы в России таково, что очень большая
часть населения находится именно на абсолютном минимуме потребления, и всякая
“эластичность” в снижении их доходов утрачена – для многих оно означает не “ухудшение
благосостояния”, а физическую гибель.
Очень сильно действуют на сознание большие числа – человек не может их мысленно
освоить, они поражают воображение. Так, в 80-е годы было широко распространено мнение,
будто село неэффективно, потому что горожан «гоняют на картошку». Н.Шмелев и В.Попов
в уже упомянутой книге пишут, как о чем-то ужасном: “Госкомстат сообщает, что на
сельскохозяйственные работы отвлекается ежедневно в среднем 300-400 тыс. человек” (с.
162)188.
Воображение поражено этой величиной. Но давайте введем меру. Итак, условно
говоря, постоянно в селе работало 300-400 тыс. “привлеченных”. Так ли это много? Во время
пиковых нагрузок в сельском хозяйстве везде привлекают дополнительных работников – в
США несколько миллионов сезонников-мексиканцев, в Испании марокканцев, а теперь
латвийских и российских инженеров (они обходятся дешевле марокканцев). В СССР всего в
народном хозяйстве было занято 138 млн. человек, следовательно, “отвлеченные на село”
составляли 0,22-0,29% от этого числа (или около 1% от числа занятых в сельском хозяйстве).
Это величина очень небольшая – несопоставимо с тем идеологическим значением, которое
ей придавалось.
В годы перестройки призывы к радикальному слому основных систем жизнеустройства
подтверждали количественными данными, которые, если в них вчитаться, любого разумного
человека убедили бы как раз в том, что никакого слома не требуется, а надо постепенно
улучшать именно то, что мы имеем.
Вот, в большой постановочной статье в важной книге 1989 г. автор пишет: “За
1975-1984 гг. свое жилищное положение улучшили 48% семей руководителей высшего звена
(первых руководителей предприятий и организаций) и 22% семей рабочих… Посещают
детские дошкольные учреждения около 68% детей соответствующего возраста из семей
руководителей и специалистов и 58% из семей рабочих… Вряд ли вызывает сомнение
утверждение о том, что социальная политика в изложенном ее понимании нуждается в
коренной перестройке…”189.
