 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Оба широко эксплуатируемые параметра никак не могут служить показателем
полезности советской науки для СССР – той страны, где эта наука развивалась и
действовала. Даже странно, что это надо объяснять, мне это кажется очевидным.
Нобелевская премия это, условно говоря, премия за работы, “блестящие во всех
отношениях” (мы отвлекаемся от привходящих моментов вроде политического интереса).
Такую премию получают ученые, лидирующие в научном направлении, их работы являются
вершиной айсберга усилий большой международной бригады. Нобелевская премия – это
“майка чемпиона”. Большинство советских ученых в принципе не имело ресурсов – ни
материальных, ни временных, – чтобы становиться лидерами международных бригад (хотя и
такое бывало как исключение). Они делали “просто блестящие” работы и обходились без
“майки”. Они вообще занимались не гонкой. Решив проблему, они не доводили ее до блеска
“во всех отношениях”, а шли дальше.
Советская наука, отставая от западной в оснащенности материальными ресурсами на
два порядка, обязана была обеспечить минимально необходимым “количеством” научного
знания отечественное хозяйство, социальную сферу и оборону. Фактически, она должна
была обеспечить на критических направлениях паритет с Западом . Ориентироваться при
этом на получение Нобелевских премий, отшлифовывая результаты до специфических
стандартов этих премий, было бы именно постыдным приспособленчеством. Измерять
реальную ценность советской науки этими премиями – значит в лучшем случае обнаружить
прискорбное непонимание культурного генотипа нашей науки и ее отличия от западной.
Еще больше противоречит знанию о науке и о социодинамике продуктов культуры
использование в качестве показателя ценности советской науки сравнительно нового
параметра –
цитируемости публикаций советских авторов. Никаким показателем эта
“измеряемая” величина быть не может, и ее наукообразность и правдоподобность никак не
могут извинить верхоглядства тех, кто пытается сделать из этих измерений какие-то
многозначительные выводы.
Прежде всего, сравнение цитируемости советских и американских авторов не имеет
смысла из-за того, что американцы русского языка не знают, как и “языков народов СССР” –
как же они могут цитировать их работы. А “Указатель научных ссылок” – американское
издание “Sciencе Citation Index” – охватывал очень мало советских журналов в сравнении с
американскими, то есть он на 90% отражает не “цитируемость работ ученых страны Х”, а
“цитируемость работ западными учеными”. Но это даже не главное.
Главное в том, что когда некто ссылается в своей статье на работу другого ученого, он
действует по принципу “все или ничего”. Он оценивает ту работу, ссылку на которую
помещает в библиографию своей статьи, в 1 балл, а все остальные работы, которые
использовал в своем исследовании, но не может процитировать, – в 0 баллов. Но ценность
тех работ, которые он использовал, вовсе не отличается так скачкообразно – или 0, или 1. И
выходит, что работа с ценностью, условно говоря, 0,99 балла все равно оценивается как
бесполезная, получает 0 баллов. Точно так же, разумеется, и работы ценностью гораздо
выше 1 все равно получают 1 балл.
Таким образом, частое цитирование каких-то работ, конечно, говорит о том, что это
важные работы, многие западные исследователи их оценили высоко – в 1 балл (и выше), но
обратное утверждение неверно. Работы, которые не были процитированы, могут иметь
высокую ценность, лишь чуть-чуть не дотягивая до 1 балла. На основании такого параметра
ничего нельзя сказать о ценности таких работ – они оказываются в зоне
неопределенности214. А если еще есть дополнительные факторы, которые снижают
цитируемость какой-то совокупности авторов, как это и было в отношении советских
публикаций, то использование этого параметра в качестве показателя приводит к заведомо
ложным оценкам. Причем ошибка будет исключительно грубой. На деле это просто
фальсификация, подлог.
Все это, чуть-чуть подумав, разумный человек мог бы понять и сам. Кроме того, уже в
конце 70-х годов проблема применимости разных параметров как показателей для оценки
