 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
преступным бандам.
Когда нормально действовал КГБ, в такие вещи просто никто не мог бы поверить. В
начале 70-х годов какой-то психопат взорвал в московском метро самодельную бомбу, были
мобилизованы службы КГБ и его нашли – по маленькому обрывку пластиковой сумки.
В 1968 г. в Венесуэле был убит партизан с автоматом Калашникова. Возник
международный скандал – обвинили Кубу в поставках оружия партизанам, а СССР в
поставках оружия на Кубу. В два счета в ООН была представлена документально
подтвержденная история этого конкретно автомата от момента его выпуска с завода. Путь
его был таков: продажа Египту, вывоз в Израиль в числе трофейного оружия во время войны
1967 г., продажа с государственных складов израильской мафии, которая занималась
контрабандой оружия. Именно в конторе этой мафии в Белизе венесуэльские партизаны и
купили данный автомат.
Это – автомат, захваченный в джунглях Венесуэлы. А банды Басаева восемь лет
получали новенькое оружие, иногда даже опытные образцы, которых не было еще на
вооружении российской армии – и проследить его путь оказалось невозможно. Вероятно, и
заинтересованности в этом не было, но для подстраховки были ликвидированы и структуры,
которые способны восстановить всю цепочку.
Сейчас много говорят об «организованной преступности». Она уже во многом
определяет положение в стране и судьбу значительной доли населения. Хотя частные
охранные структуры имеют уже гораздо больше сотрудников, чем имел в советское время
КГБ, сохранить тела своих заказчиков они не способны – предприниматель остается самой
опасной профессией в РФ.
Конечно, главной предпосылкой для расцвета организованной преступности было
изменение общественного строя, но подобные системы, возникнув и начав
воспроизводиться, «освобождаются» от предпосылок, они уже сами создают условия для
своего существования. Их можно искоренять и держать под контролем только с помощью
активных структур, адекватно организованных и оснащенных. Именно такими структурами
были в советское время ВЧК, ОГПУ, НКВД и КГБ. Они не только искоренили бандитизм и
другие виды организованной преступности после Гражданской и Отечественной войн, но и
потом не позволяли им выйти на режим расширенного воспроизводства. Разве трудно было
понять образованному человеку, что ликвидация структур КГБ будет означать и ликвидацию
функции «замораживания» организованной преступности?
Когда по КГБ били преступные группы, готовящиеся, в союзе с коррумпированной
частью номенклатуры, к захвату государственной собственности, это было с их стороны
вполне разумно. Когда подняли вой СМИ, оплаченные этими будущими «собственниками»,
это было нормальное поведение продажных писак. Но почему к этому вою присоединился
честный научный работник, инженер или врач? Надо хоть сейчас покопаться в своих
мыслях, такое нарушение рационального мышления несовместимо с жизнью социальной
группы.
Все это я пишу, исходя из общих соображений. Я никогда не испытывал симпатии к
КГБ, как, впрочем, и к другим органам власти и государственного управления. Все это –
более или менее страшные машины, с ними вести себя надо очень осторожно. В любой
момент могут зацепить тебя какой-нибудь шестерней и искалечить. Но это машины, без
которых наша жизнь вообще была бы невозможна. Мы бы не справились без них со
стихийными силами и природы, и окружающих нас людей.
Однако в течение пяти лет, как раз начиная с 1985 г., я немного соприкасался с работой
КГБ и хочу сказать о моих впечатлениях. Я мог наблюдать, конечно, выполнение не самых
главных функций госбезопасности, но и за малым виделись некоторые общие свойства. Дело
было так. Меня назначили заместителем директора Института истории естествознания и
техники АН СССР, и я должен был периодически общаться с куратором нашего института от
КГБ. Это был молодой человек, окончивший МВТУ им. Баумана и школу КГБ. Он курировал
четыре НИИ.
