 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
многих других организаций».
Как же он характеризует сегодня всех этих «ушедших и еще действующих политиков и
экономистов»? Он выделяет такую их главную черту: «Мое глубокое убеждение состоит в
том, что основной посыл реформаторства – то, что для реформатора не имеет значения
реальное состояние объекта реформирования. Его интересует только то состояние, к
которому объект придет в результате реформирования. Отсутствие интереса к реальности
было характерно для всех поколений реформаторов, начиная с 1980-х годов до сегодняшнего
времени… Что нас может заставить принять то, что отечественная реальность – вполне
полноценна, масштабна, очень развита, пока не знаю».
Для любого человека, мало-мальски связанного с наукой, это признание покажется
чудовищным. Такая безответственность не укладывается в голове. И ведь это говорится без
всякого волнения, без попытки как-то объяснить такую интеллектуальную патологию. Кто
сейчас этот Симон Кордонский, где работает? Референтом президента В.В.Путина, в его
администрации. Работает – и хоть бы что, продолжает те же самые реформы, что планировал
со своими приятелями Петей Авеном и Егором Гайдаром.
Присутствовавший на лекции Глеб Павловский, который занимался разработкой
реформ в плане политики, добавляет: «Лет 15 назад, при начале нашего общественного
движения, имела место неформальная конвенция. Конвенция о том, что знания о реальности
не важны для какого-то ни было политического или общественного действия.
Действительно, эта конвенция состоялась, и реформаторы действовали внутри нее, как часть
ее. С моей точки зрения, утверждения докладчика можно интерпретировать так, что
собственно реформаторы были людьми, которые согласились действовать, не имея никаких
представлений о реальности, но при наличии инструментов для преобразования, изменения
того, что есть, особенно в направлении своих мечтательных предположений. Эти люди
делали то, что они делали, и погрузили остальных в ситуацию выживания.
Пример этих реформ это то, что происходило в правовой сфере, где либерализация
процессуального законодательства конца 80-х, начала 90-х годов привела к тому, что
условия населения в лагерях стали пыточными, каковыми они не были при Советской
власти. Они и продолжают ими быть, это продолжает усугубляться, там существует
отдельная социальная реальность, которая совершенно не описывается современными
правозащитниками».
Эти слова надо понимать так, что и сам Павловский участвовал в выработке и
заключении этой «неформальной конвенции», которой следовали реформаторы. Но разве
положение изменилось, разве эта конвенция отменена? Разве бесстрастная констатация
заменяет рефлексию и поиск путей к исправлению патологии? Ни в коей мере. Павловский
продолжает уже о нынешних политиках у власти: «Они уклоняются и развивают очень
изощренные технологии, в том числе исследовательские, политические, научные,
общественные технологии вытеснения любого реального знания… Это… питает энергетикой
наш политический и государственный процесс, – уход от знания реальности, отказ,
агрессивное сопротивление знанию чего бы-то ни было о стране, в которой мы живем».
И вот, люди с таким мышлением были востребованы как интеллектуальное
сообщество, взявшееся планировать переделку всей жизни страны. И они были ведь
поддержаны наиболее влиятельной частью интеллигенции! Да и сейчас пользуются
уважением и престижем, читают лекции…
После той лекции Кордонского была дискуссия, и вот красноречивые ответы
реформатора и референта В.В.Путина. Он высказал странную мысль, что «реформ не было»
– так, шалости. Его и спрашивают об одной из шалостей Гайдара:
Рогов . Реформ не было, а отпуск цен был. Это был благотворный шаг?
Кордонский . А хрен его знает.
Рогов . Давайте согласимся, что отпуск цен благотворно…
Кордонский . Не благотворно, понимаешь? Голодуха была. Что значит благотворно?
Другого выхода не было».
