 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
фиксировавшихся в исследовании социально-демографических, образовательных,
профессиональных, имущественных и прочих признаков опрошенных в наибольшей степени
дифференцирующим мнения оказался уровень образования” (с. 15).
Надо сказать, что очень схожие (точнее, даже более ярко выраженные) процессы
мировоззренческого, а затем и идеологического отрыва интеллигенции происходили и в
социалистических странах Восточной Европы. К сожалению, мы до сих пор не всмотрелись
в это “зеркало” советского общества. В важной книге о том, как вызревали “бархатные
революции”, сказано: “По наблюдениям польских социологов, именно образование служило
детерминантой идеологического выбора в пользу либерализма в широком его понимании.
Высокообразованные отличались от остального населения по своему мировоззрению. Можно
даже сказать, что все восточноевропейское общество, пройдя путь соцмодернизации,
состояло из двух “классов” – имевших высшее образование и не имевших его. Частные
собственники начального этапа рыночных преобразований не представляли из себя
социокультурной общности аналогичной интеллигенции. Более того, как свидетельствуют
эмпирические данные, они даже не демонстрировали выраженного предпочтения
либеральных ценностей”429.
Конечно, говоря “интеллигенция”, мы говорим о социальном явлении, а не о
личностях. Ясно, что большинство интеллигенции – патриоты, расхождения возникают в
наполнении этого понятия, в выборе установок по конкретным вопросам. Да к тому же в 90-е
годы вовсе не патриотические ценности отличали наиболее политически активную часть
интеллигенции, а ценности космополитические, псевдоуниверсалистские (“псевдо” потому,
что сам Запад радикально отошел от универсализма Просвещения).
Как же “активные интеллигенты” отвечали на главные вопросы социологов в 1989-1990
гг.? Шкала ценностей хорошо отражена в том, что люди считают важнейшим событием
1988 года. Интеллигенция назвала совершенно иной набор событий, чем “масса”, и мера
политизированного сознания образованных людей поражает. У людей с образованием до 9
классов первое по значению событие – 1000-летие крещения Руси; у людей со средним
образованием – символ гордости СССР, полет корабля “Буран”, у людей с высшим
образованием – “снятие лимитов на подписку”. Это – такой разрыв, такая утеря общего
чувства, что можно говорить об образовании духовной пропасти между интеллигенцией и
“телом народа”. Как же выразилось это расщепление в видении конкретных проблем?
Вот мнение о причине бед советского общества. Интеллигенты резко выделяются
“обвинительным” уклоном, массы более умеренны, они как бы в раздумье. В среде читателей
ЛГ в 3,34 раза чаще, чем в “общем” массиве, называют причиной “вырождение народа”.
Народ не годится! Вторая причина – “система виновата”. Важнейшими истоками наших бед
интеллигенция считает “засилье бюрократов”, “некомпетентность начальства”, “наследие
сталинизма” – причины, для массового сознания не так уж существенные.
Хотя грядущие тяготы реформы уже в 1989 г. усилили уравнительные установки массы
(при внешнем, “идеологическом” согласии с туманным лозунгом “рынка”), интеллигенция
резко выступила против “уравниловки”. И ведь при том, что уравниловку в числе трех
первых по важности причин кризиса назвали 48,4% интеллигентов, они же проявили
удивительную ненависть к “привилегиям начальства” – 64% против 25% в “общем” опросе.
Здесь – расщепление сознания, ибо за этой ненавистью к льготам нет никакого
демократизма, она соседствует с идеализацией буржуазного общества и неизбежного в нем
расслоения по доходам. Н.Амосов, издавший манифест социал-дарвинизма с прославлением
безработицы, вышел в число духовных лидеров интеллигенции.
Поражает выходящее за рамки разумного тоталитарное обвинительное отношение к
своей стране. В ЛГ каждый третий, давший содержательный ответ (против каждого
пятнадцатого в “общем” массиве), заявил, что СССР “никому и ни в чем не может быть
примером”. Если мы учтем, что в “общем” массиве есть 17% интеллигентов, а среди
ответивших через ЛГ 16% рабочих, и введем поправку, то расхождение значительно
увеличится. Не укладывается в голове иррациональность этого отречения от СССР. Неужели
