 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
интеллигенции”. Примерами подобного отхода наполнена эта книга (самым типичным
является ложь образованного человека, которая не вызывает ни в его душе, ни в
окружающей его интеллигентной среде никаких нравственных коллизий).
Особенно это тяжело наблюдать в научной среде. Само зарождение науки как нового
способа познания связано с установлением жесткой нормы беспристрастности . Надевая на
себя тогу ученого, человек обязуется на время освободиться от давления иных интересов и
целей, кроме поиска достоверной информации (истины). Конечно, полученное знание затем
используется в разных целях, в соответствии с разными интересами и идеалами, но в этом
случае уже запрещено опираться при этом на авторитет науки и ссылаться на научные
регалии и учреждения. Эта норма была просто отброшена. Н.Амосов, ведя пропаганду
безработицы, подчеркивал свою ученость (академик!), А.Д.Сахаров, призывая к разделению
СССР на 150 государств, тоже выступал “от науки”.
Вот случай мелкий, но очень уж красноречивый. Некто Д.А.Левчик с философского
факультета МГУ (!) дает рекомендации власти, как испоганить митинги оппозиции. Он это
называет “контрмеры с целью ослабления эффекта митинга”. Вот что предлагает философ:
“– доказать обществу, что место проведения митинга не “святое” или принизить его
“священный” статус, например, перезахоронить тело Ленина, тем самым понизить статус
Красной площади в глазах ленинцев;
–
доказать, что дата проведения митинга – не мемориальная, например, развернуть в
средствах массовой информации пропаганду теорий о том, что большевистская революция
произошла либо раньше 7 ноября, либо позже;
–
наконец, можно просто нарушить иерархию митинга или демонстрации, определив
маршрут шествия таким образом, чтобы его возглавили не “главные соратники героя”, а
“профаны”. Например, создать ситуацию, когда митинг памяти жертв обороны Дома Советов
возглавит Союз акционеров МММ.
Другими словами, профанация процедуры и дегероизация места и времени митинга
вместо митинговой эйфории создает смехотворную ситуацию, в условиях которой возможна
вовсе не мобилизация участников митинга, а их дезорганизация. Катализатором профанации
митинга может стать какая-нибудь “шутовская” партия, типа “любителей пива”. Например, в
1991 г. так называемое Общество дураков (г. Самара) профанировало первомайский митинг
ветеранов КПСС, возложив к памятнику Ленина венок с надписью: “В.И.Ленину от
дураков”. Произошло столкновение “дураков” с ветеранами компартии. Митинг был сорван,
а точнее превращен в хэппенинг”438.
Ведь это подло и противно – неужели этого не видят на философском факультете МГУ
и в редакции журнала “Социологические исследования”?
Антигосударственность и русофобия.
Для всей риторики перестройки и реформы,
которая была принята и одобрена очень большой частью интеллигенции, был присуще
демонстративно оскорбительное отношение к воле, предпочтениям, пусть даже
предрассудкам большинства населения.
Вплоть до той мягкой коррекции, которая была предпринята при В.В.Путине,
интеллектуальные СМИ проповедовали крайний антиэтатизм – неприязнь и даже
ненависть к государству. Поначалу многим казалось, что речь идет лишь о советском
государстве, но уже в 1991 г. стало ясно, что “монстром” оказалась государственность
вообще, и особенно державное российское (советское) государство. При этом было хорошо
известно, антидержавная риторика оскорбляет большинство граждан.
В уже упомянутой книге “Есть мнение” на основании многостороннего анализа ответов
делается вывод, что “державное сознание в той или иной мере присуще подавляющей массе
населения страны, и не только русскоязычного” (державное сознание, по оценкам ВЦИОМ,
было характерно для 82-90% советских людей).
Главный редактор журнала “Искусство кино” Д.Б.Дондурей так иллюстрирует разрыв
между установками творческой интеллигенции (работников киноискусства) и массовым
сознанием: “Рейтинг фильмов, снятых в ельцинскую эпоху, т.е. после 1991 г., у советских
