 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
таким и был, как можно было этого не заметить!
Как при таком состоянии умов восстановить жесткие нормы рассуждений, говорить
формулами, оперировать емкими понятиями вектора, класса, критерия оптимизации? Один
из подходов – идти к этому постепенно, искать новую матрицу элементов и связей сознания
наощупь. Прекрасно, если бы появился молодой гений, который мог бы сразу выложить
такую матрицу, Но, боюсь, мы не доросли до того, чтобы такого гения заметить. Будем хотя
бы готовить для него благоприятную почву. Точнее, будем нащупывать эту матрицу,
перебирая и разглядывая элементы реальности (примеры).
Еще один довод в оправдание такого кропательства я вижу в том, что накатившая на
нас напасть, вопреки ощущениям первых лет, оказалась вовсе не такой рыхлой и
хаотической. Казалось, что это туман, в котором мы заблудились, как ¸жик. Но это ближе к
тому каменному шару в фильме «Репетиция оркестра», который проломил стену, влетел и
повис в воздухе в зале, где настраивали свои инструменты музыканты, утратившие между
собой нравственную связность. Шар был угрозой и предупреждением . Дирижер сказал
музыкантам, что ответить на это они могут только тем, что будут безупречно играть – как
оркестр.
То, что накатило на нас в форме тумана, уже осознано многими как угроза. Но еще не
видно, что это – плотное тело и это предупреждение. Иными словами, угроза неумолимая.
Ощупывая частицы этого тела, мощно и тупо ударившего по нашему сознанию, приходишь к
выводу, что они тесно переплетены между собой, но слабо дифференцированы. Их трудно
разделить на классы. Каждая частица своеобразна, но принадлежит одновременно ко многим
классам. В таком положении каждый из примеров, взятых из разных кусочков реальности,
что-то говорит о других ее кусочках, о целом. Так мы можем, даже не имея теории,
убедиться в наличии этого целого и что-то сказать о его природе, подойдя «снизу» –
перебирая множество содержательно разных примеров «вроде бы» одного класса, и в то же
время поворачивая разными сторонами один и тот же пример, чтобы увидеть его как
выражение «разных классов», средоточие общих свойств целого.
Мы переживаем момент плохо осознанного и плохо оформленного социального
противостояния. Оно выражается и в политическом противостоянии (оформленном не
намного лучше, чем социальное). В этих условиях почти любое высказывание по
общественным проблемам имеет политическую направленность. Глупо пытаться
имитировать нейтралитет. Но в этой книге мое политическое неприятие рыночной реформы
не было важным мотивом для ее написания. И вовсе не политическими пристрастиями
вызван тот факт, что подавляющее большинство отобранных для книги примеров поражения
рационального сознания – это слова и дела идеологов и политиков, проводящих эту
реформу, а также их приверженцев.
Причина такого перекоса прежде всего в том, что слова и открытые решения власти (и,
шире, «реформаторов») у людей на слуху. Их знают и обсуждают, они отложились в
множестве текстов, они имеют свои историю и последствия. На них и надо учиться, этот
материал доступен людям и у всех вызывает интерес. Влияние оппозиции на судьбы людей
пока что потенциально, а не злободневно, ее голос многим не слышен. Как учебный
материал «для всех» рассуждения оппозиции не подходят, да и целостного «дискурса» у нее
пока не сложилось – в отличие от реформаторов, которые вырастали на интеллигентских
кухнях и в эмиграции начиная с 60-х годов.
Конечно, для самой оппозиции уже был бы очень полезен хладнокровный анализ
произведенных в ее лоне текстов и утверждений, но полезен, скорее, для внутреннего
употребления. С этой работой можно потерпеть – многому оппозиция может научиться и на
примере рассуждений реформаторов, по своему типу ошибки для всех нас общие,
независимо от политических позиций.
Надо, однако, мимоходом сказать, что в среде оппозиции в гораздо большей степени,
нежели в элите реформаторов, сохранились здравый смысл, связность рассуждений, логика и
умение применять меру. Причина известна – именно на платформе здравого смысла и
