 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Из всех опросов было ясно, что наша либеральная интеллигенция уверена, что
реформы приведут Россию в “рыночную экономику” (или иначе капитализм ). Но что это
такое? И в Швеции капитализм, и в Бангладеш капитализм. Куда же мы собрались? От этого
вопроса интеллигентный человек обычно с возмущением уходит, как будто это вопрос
глупый, даже недостойный. А все же?
Нетрудно видеть, что принятие для России правил “рыночной экономики” означает
включение либо в ядро мировой капиталистической системы (метрополию), либо в
периферию , в число “придатков”. Хороший и даже завидный пример такого придатка –
Бразилия. Никакой “независимой капиталистической России”, не входящей ни в одну из этих
подсистем, в природе быть не может, это стало очевидно уже в начале ХХ века, когда был
достаточно хорошо изучена система империализма (система мирового капитализма,
построенного как неразрывно связанные “центр-периферия”). Сравнительно недавно один из
ведущих исследователей глобальной экономики И.Валлерстайн писал специально для
российского журнала: “Капитализм только и возможен как надгосударственная система, в
которой существует более плотное “ядро” и обращающиеся вокруг него периферии и
полупериферии”106.
Стоит напомнить, что в элитарных кругах советских экономистов и философов с
середины 80-х годов проблематика “центр-периферия” была очень популярна. Она
обсуждалась на многих семинарах и конференциях, на слуху были доклады Римскому клубу,
ряд наших видных интеллектуалов даже стал его членами. Таким образом, наша
“прогрессивная интеллигенция” не может сказать, что “она не знала” о периферийном
капитализме как специфическом мировом укладе.
К 1990 г. в тех же элитарных научных кругах прекратились разговоры о вхождении в
“наш общий европейский дом”, прошла серия “круглых столов”, где прямо говорилось о
будущем статусе России как периферийной зоне, отчеты об этих “столах” печатались в
журналах. В преддверии реформы возникло мощное интеллектуальное лобби,
доказывающее, подобно “Независимой газете”, что “следовало бы перестать пугать себя
образом России как сырьевого придатка чужеземцев”, что надо “не чураться той роли,
которая нам достанется по справедливости”107.
Видные интеллектуалы даже стали пропагандировать Бразилию как образец
жизнеустройства, на который должна ориентироваться Россия. Но наша “трудовая
интеллигенция”, инженеры да врачи, ничего этого слышать не хотели, их так и тянули
сияющие вершины капитализма.
Вечером 31 октября 1993 г. по ТВ шла программа для интеллектуалов под
красноречивым названием “Матадор”. Матадор дословно значит “убийца”, а конкретно – не
всякий убийца, а тот, кто на публике наносит смертельный удар уже израненному,
истекшему кровью и загнанному быку. Вот такое название выбрали тогда для
“интеллектуальной” программы телевидения, хотя Россия до такого загнанного состояния
еще не была доведена.
Выступали в той программе “Матадор” звезды художественной интеллигенции –
братья Никита Михалков и Андрон Кончаловский. О Никите особо говорить уже нечего.
Зато очень важную вещь сказал Кончаловский, обитавший тогда в США. Он, якобы
знающий мир и тонко чувствующий Россию, изложил желаемое для него и, по его мнению,
логично вытекающее из программы реформ будущее России. Вот, почти дословно, его
рассуждения.
Россия невероятно богата ресурсами, у нее молодой, энергичный и образованный
народ. Благодаря Горбачеву она встала, наконец, на нормальный путь развития и построит
нормальный для нее тип общества. Каким он будет? Он не будет напоминать шведский и
вообще европейский тип. Здесь подавляющее большинство людей будет очень бедно, а
очень небольшая часть будет невероятно богата. Среднего класса практически не будет.
Разумеется, о демократии в таких условиях не может быть и речи – ее без среднего класса не
существует. Это будет тип общества, характерный для Латинской Америки.
