 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Фрейд не предполагает выхода из создавшейся дилеммы. Он раскрывает осознание того факта,
что ваша память или ваше толкование собственного прошлого содержат в себе ключи к тому, как вы себя
ведете и кто вы есть. Не так просто четко изложить факты прошедших событий для объективного
исследования.
Психоанализ использует целый набор методов для индивидуального анализа, которые включают
в себя продолжительное по времени самоисследование, размышление и анализ сновидений, а также
запись повторяющихся время от времени мыслей и штампов поведения. Фрейд описал, как он
использовал методы, открытые им, и какие выводы сделал из своих открытий. Хотя эти выводы до сих
пор являются предметом обсуждений, его методы занимают центральное место среди десятка других
систем и представляют собой самый значительный вклад Фрейда в вопрос изучения личности.
Теория из первых рук. Отрывок из «Очерков истерии»
Ниже приводится отрывок одной из ранних работ Фрейда. По большей части он не требует
пояснений. Этот очерк прекрасно иллюстрирует то, как Фрейд, руководствуясь разрозненными
сведениями, воссоздавал полную картину болезни и выяснял основной симптом и причину заболевания.
Летом 189... года, во время летнего отпуска, я отправился к Хоэ Тауэрн [на один из высочайших
горных кряжей в Восточных Альпах], так что на какое-то время я почти позабыл о медицине и, в
частности, о неврозах. Мне это удавалось, пока однажды я не свернул с главной дороги, собираясь
взобраться на гору, находившуюся несколько поодаль. Это место славилось чудесным видом и уютной
гостиницей. Преодолев напряженный подъем, я добрался до вершины. Чувствуя себя посвежевшим и
отдохнувшим, я сидел, погрузившись в созерцание чарующей перспективы... Я настолько был поглощен
собственными мыслями, что когда до меня донеслись слова: «Вы, господин, доктор?», то я сначала
решил, что это относится не ко мне. Однако вопрос был адресован именно мне. Его задала девушка лет
восемнадцати на вид, с довольно хмурым лицом. Она подавала мне в отеле еду, и хозяйка называла ее
Катариной. Судя по одежде и манере держаться, Катарина была не служанкой, а дочерью или
родственницей хозяйки.
Придя в себя, я ответил: «Да, я доктор, а как вы это узнали?»
«Вы написали ваше имя в книге посетителей. Я подумала, что, если у вас есть немного времени...
По правде говоря, господин, мои нервы не в порядке. Я была у врача в Л., и он дал мне лекарство. Но я
еще плохо себя чувствую».
Итак, я снова встретился с неврозами, — вряд ли что-то еще могло беспокоить эту сильную,
хорошо сложенную девушку с несчастным выражением лица. Любопытно, что неврозы могли
процветать даже на высоте более 6000 футов. Я стал задавать ей вопросы. Я привожу разговор,
состоявшийся между нами, в том виде, как он отпечатался в моей памяти.
— Ну расскажи, что тебя беспокоит?
— Я задыхаюсь. Не всегда. Но иногда мне так сжимает грудь, что я боюсь совсем задохнуться.
На первый взгляд, это не было симптомом нервного расстройства. Но тут я подумал, что ее
рассказ был описанием приступа тревоги: из множества ощущений, возникающих от беспокойства,
девушка рассказала лишь об одышке, придав ей слишком большое значение.
— Присядь. Расскажи, как ты задыхаешься.
— Это случается неожиданно. Сначала как будто что-то давит мне на глаза. Голова становится
тяжелой, потом начинает ужасно кружиться, я не могу устоять на месте и чувствую, что вот-вот упаду.
Потом что-то как будто давит мне на грудь, так что я не могу дышать.
— А с твоим горлом ничего не происходит?
— Мое горло сжимается, как если бы я подавилась.
— А голова?
— Да, и в голове стучит, и, кажется, что она взорвется.
— Тебя не пугает, когда это с тобой случается?
— Я все время думаю, что умру. Вообще-то я смелая и везде хожу одна — и в подвал, и по горе.
Но в тот день, когда это со мной происходит, я боюсь выходить из дома. Мне все время кажется, что
