 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
кровати и стала его уговаривать: «Что тебе надо, дядя? Ты бы лучше лег в свою кровать». Тот пытался ее
успокоить: «Ну, глупышка, не бойся. Ты не знаешь, какая это хорошая вещь». — «Мне не нравятся твои
„хорошие“ штуки. Ты даже не можешь дать спокойно поспать». Она все стояла возле двери, готовая
убежать в коридор, пока наконец дядя не прекратил к ней приставать и не отправился спать один.
Потом Катарина вернулась в свою кровать и спала до утра. Из ее рассказа о том, как она себя защищала,
по-видимому, следовало, что она не осознавала этот случай как сексуальное нападение. Когда я спросил
ее, знала ли она, что он хотел с ней сделать, Катарина ответила: «Нет, тогда нет». Она сказала, что это
стало ей яснее намного позже. Она сопротивлялась, потому что ей было неприятно, что ей мешают
спать, и «потому что это было нехорошо».
Я должен передать этот рассказ подробно, потому что он очень важен для понимания всего того,
что произошло потом. Катарина продолжала говорить о других своих переживаниях более
позднего
времени: как ей однажды снова пришлось защищаться от дяди в гостинице, когда он был совершенно
пьян, и тому подобные истории. В ответ на вопрос, чувствовала ли она в это время что-нибудь похожее
на задержку дыхания, которое случалось потом, девушка уверенно ответила, что она каждый раз
ощущала, как что-то сдавливает ей глаза и грудь, но ничего схожего по силе с переживаниями,
испытанными ею во время сцены разоблачения.
Как только девушка закончила пересказывать этот ряд воспоминаний, она начала говорить о
других случаях, когда замечала, как что-то происходит между ее дядей и Франциской. Однажды вся их
семья проводила ночь на сеновале, они спали в одежде. Внезапно Катарину разбудил шум; ей
показалось, она заметила, как дядя, спавший между ней и Франциской, отворачивается, а Франческа
просто лежала неподвижно. В другой раз они останавливались на ночь в гостинице в деревне Н. Она и
ее дядя были в одной комнате, а Франциска в соседней. Она вдруг проснулась посреди ночи и увидела
высокий белый силуэт у двери, поворачивающий дверную ручку: «Это ты, дядя? Что ты делаешь у
двери?»
— Успокойся. Я просто искал кое-что.
— Но выход через другую дверь.
— Я ошибся... — И так далее.
Я спросил Катарину, не возникало ли у нее подозрений в то время. «Нет, я ничего об этом не
думала; я просто замечала это и больше не думала об этом». Когда я поинтересовался, пугали ли ее и эти
случаи, девушка сказала, что, кажется, да, но на этот раз она была в этом не уверена.
Подойдя к концу воспоминаний такого рода, Катарина остановилась. Она теперь была другим
человеком. Угрюмое несчастное лицо стало живым, глаза сверкали, она повеселела и пришла в
возбуждение. Тем временем мне стала ясна ее болезнь. Последняя часть этого рассказа, на первый взгляд
бессвязного по форме, содержала удивительное объяснение ее поведения в сцене разоблачения. В этот
раз ее увлекли два рода воспоминаний, которые остались в памяти, но не были поняты, и из которых
она не сделала никаких выводов. Когда Катарина застала пару в момент совокупления, девушка сразу же
установила связь между новым впечатлением и этими двумя рядами воспоминаний, она начала
понимать их и в то же время гнала их от себя. Затем наступил короткий период обработки,
«инкубационный», после которого вступили в действие симптомы конверсии — рвота как замещение
морального и физического отвращения. Она и послужила ключом к разгадке. Катарина не чувствовала
отвращения, когда видела этих двух людей вместе, отвращение вызывали воспоминания о том зрелище,
которое когда-то ее взволновало. Напрашивался вывод, что это было воспоминание о покушении на нее
в ту ночь, когда «она почувствовала тело дяди».
Поэтому, когда Катарина закончила свое признание, я сказал ей: «Я знаю теперь, о чем ты думала,
когда заглянула в ту комнату. Ты подумала: "Теперь он делает с ней то, что он хотел сделать со мной в ту
ночь и во все остальные". Именно это вызвало у тебя отвращение, ты вспомнила ощущение в ту ночь,
когда ты проснулась и почувствовали его тело».
— Может, так и было, — ответила она, — что именно к этому я чувствовала отвращение и это
было то, о чем я думала.
— Скажи мне только еще одну вещь. Ты теперь взрослая девушка и знаешь обо всем...
— Да.
— Тогда скажи, что это была за часть тела, которую ты почувствовала в ту ночь?
