 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
приходит также в моменты, когда художник, ученый, философ внезапно достигают озарения, эйфория от
которого сопровождается трепетом перед открывающимися в перспективе изменениями. Так, ученые,
бывшие свидетелями первого испытания атомной бомбы в Аламогордо, штат Нью-Мексико,
испытывали нормальную тревогу, понимая, что с этого момента мир необратимо изменился.
Нормальная тревога, испытываемая в периоды роста или непредсказуемых изменений,
свойственна каждому человеку. Она может быть конструктивной, пока остается пропорциональной
угрозе. В противном случае тревога превращается в болезненную, невротическую.
Невротическая тревога
Мэй определял невротическую тревогу (neurotic anxiety)
как «реакцию, непропорциональную
угрозе, вызывающую подавление и другие формы внутрипсихических конфликтов (intrapsychic conflict) и
управляемую разнообразными формами блокирования (blocking-off) действий и понимания» (1967, р.
80).
Если нормальная тревога ощущается всегда, когда ценности подвергаются угрозе, то
невротическая тревога посещает нас в том случае, если поставленные под сомнение ценности на деле
являются догмами, отказ от которых лишит наше существование смысла. Необходимость сознания своей
абсолютной правоты ограничивает личность настолько, что ее потребности в конечном счете сводятся к
регулярному подтверждению незыблемости существующего порядка. Каков бы ни был этот порядок, он
дает нам чувство иллюзорной безопасности, «приобретенной ценой отказа от свободного познания и
нового роста» (May, 1967, р. 80).
Вина
Мы уже говорили, что чувство тревоги возрастает, когда мы стоим перед проблемой реализации
наших возможностей. В случае, когда мы отрицаем сами возможности, когда у нас не получается
правильно распознавать нужды близких нам людей или когда мы пренебрегаем нашей зависимостью от
окружающего мира, нарастает чувство вины (guilt) (May, 1958а). Термин «вина», как и термин «тревога»,
употреблялся Мэем при описании бытия-в-мире. В этом смысле понятия, описываемые данными
терминами, можно счесть понятиями онтологическими, то есть относящимися к природе бытия, а не к
чувствам, возникающим в особых ситуациях или в результате каких-то поступков.
В самом общем виде Мэй выделял три типа онтологической вины, каждый из которых
соответствует одному из образов бытия-в-мире: Umwelt, Mitwelt и Eigenwelt.
Тип вины,
соответствующий Umwelt,
коренится в недостаточном осознании нами нашего бытия-в-мире. Чем
дальше цивилизация продвигается по пути научно-технического прогресса, тем дальше мы уходим от
природы, то есть от Umwelt. Это отчуждение приводит к чувству онтологической вины первого типа,
преобладающему в «развитых» обществах, где люди живут в домах с регулируемой температурой,
используют для передвижения механический транспорт и едят пищу, собранную и приготовленную
другими. То, что мы бездумно полагаемся на других в ходе удовлетворения своих нужд, вносит свой
вклад в наше онтологическое чувство вины. Мэй назвал чувство вины этого типа виной из-за разделения
(separation guilt)
— разделения человека и природы, что отчасти напоминает «человеческую дилемму»
Эриха Фромма.
Второй тип вины происходит из нашей неспособности правильно понимать мир других людей
(Mitwelt).
Мы видим других людей только своими собственными глазами и никогда не можем
совершенно точно определить, что же им все-таки нужно. Своей оценкой мы совершаем насилие над их
истинной личностью. Так как мы не можем безошибочно предвидеть нужды окружающих, мы ощущаем
свою несостоятельность в отношениях с ними. Это приводит к глубокому чувству вины,
испытываемому по отношению ко всем. Мэй писал, что «дело не в нравственном несовершенстве... это
неизбежный результат того факта, что каждый из нас есть отдельная личность и не имеет иного выбора,
кроме как смотреть на мир собственными глазами» (1958а, р. 54).
Третий тип онтологической вины связан с отрицанием нами своих возможностей, а также с
неудачами на пути их реализации. Другими словами, этот вид чувства вины основан на отношениях с
