 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
удовлетворить самым алчным ожиданиям, таким, например, которые будят в нас «чтения для
холостяков». Здесь и намека нет на целомудренное, чистое влечение, которое любящий
человек так боится осквернить своей собственной близостью, Здесь речь идет о буйном
оргазме и диком сладострастии, а потому эта литература, по-видимому, могла бы лучше
всего показать, что природа женщины сексуальна, но не эротична. Только любовь создает
красоту. Имеют ли женщины какое-нибудь отношение к красоте? Выражение столь
употребительное среди женщин: «ах, к чему мужчине быть красивым?» – не фраза. Если
женщина просит у мужчины совета, какие цвета лучше идут к ее платью, то это не лесть,
которая рассчитана на его тщеславие. Она сама не в состоянии подобрать цвета, чтобы они
производили впечатление чего-то красивого, эстетического. Там, где недостаточен простой
вкус, а необходимо тонкое чувство, женщина не может обойтись без помощи мужчины, даже
в вопросах своего туалета. Будь у женщины какое-нибудь чувство красоты, обладай она в
глубине своего внутреннего духовного мира изначальным мерилом красоты, она бы не
требовала от мужчины вечных уверений ее в том, что она прекрасна.
Женщины не видят ничего прекрасного также и в мужчине, и чем больше они носятся с
этим словом, тем сильнее обнаруживают, как далеко от них идея красоты. Самым надежным
масштабом стыдливости человека является то, насколько он часто произносит слово
«прекрасный» – это объяснение в любви всей природе. Если бы женщины действительно
обладали жаждой красоты, то они меньше говорили бы о ней. Но они не обладают никакой
потребностью в красоте, да и не могут ею обладать, так как считают красивым все то, что
признано таковым общественным мнением. Нельзя считать красивым то, что нравится. Нам
очень часто приходится слышать подобное определение, хотя оно глубоко ложно и
противоречит смыслу самого слова. То, что нравится, мило, красиво же то, что единичное
лицо любит. Миловидность есть черта всеобщая, красота индивидуальная. Поэтому истинно
эстетическая оценка стыдлива, рождена тоской, а тоска – несовершенством и бессилием
одиночества. Эрос, сын Пороса и Пении, есть отпрыск, родившийся из соединения богатства
и бедности. Для того, чтобы найти что-нибудь прекрасным, для этого, как и для
объективности любви, необходима определенная индивидуальность, не одна только
индивидуация. Быть просто милым значит превратиться в монету, очень ходкую в
общественном кругу. Красоту любят, а миловидность – это то, во что люди обыкновенно
влюбляются. Любовь всегда рвется наружу, она трансцендентна, так как она вытекает из
неудовлетворенного субъекта, вечно прикованного к субъективности своего духовного мира.
Кто думает найти подобную неудовлетворенность у женщины, тот скверно понимает и
различает вещи. В лучшем случае, Ж влюблена, М же любит. Глупы и ложны ламентации
тех женщин, которые утверждают, что женщина способнее к истинной любви, чем мужчина:
совершенно напротив –она абсолютно неспособна к ней. Состояние влюбленности, а в
особенности влюбленность женщины, представляет собою вид замкнутого круга, но она
мало похожа на ту параболу, которую образует собою любовь.
Если мужчина производит на женщину известное влияние своею индивидуальностью,
то причиной этого является не его красота. Красоту, носителем которой является также
мужчина, в состоянии понять только мужчина: не удивительно ли, что понятие красоты, будь
то мужская или женская красота, впервые создано мужчиной.
Может быть, когда метафизическим, вневременным актом был создан человек,
мужчина присвоил себе одному все божественное – душу, но по каким мотивам это
совершилось, мы, конечно, представить себе не можем. Преступление, которое он, таким
образом, совершил против женщины, он искупает теперь муками любви. Путем любви он
хочет ей вернуть, подарить ту душу, которую отнял у нее. Он делает это, так как сознает всю
тяжесть своей вины. И действительно, он ощущает сильнейшим образом сознание какой-то
вины особенно перед той женщиной, которую любит. Безнадежность этой попытки вернуть
ей душу тем, чтобы искупить свою вину, может объяснить нам, отчего отсутствует
счастливая любовь. Таким образом, этот миф явился бы очень удачной темой для
драматической мистерии. Но он далеко заходит за пределы научного или
