 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
истерии женщина настойчиво уверяет себя в том, во что она сама уже верит не так сильно,
как раньше: «этого я совершенно не хочу, этого кто-то хочет от меня чужой, посторонний
человек, я же сама совершенно не хочу этого». Всякое побуждение других людей она ставит
в связь с этим требованием, которое, как ей кажется, люди предъявляют к ней. На самом же
деле это требование непосредственно вытекает из ее собственной природы и вполне
соответствует глубочайшим желаниям ее вот почему самая незначительная мелочь может
разбудить во время припадка истеричку. Здесь речь идет о последнем живом отрицании
настоящей природы женщины, с неимоверной силой освобождающейся от всех пут.
«Attiudes passionnelles» истерических женщин есть не что иное, как демонстративное
отвержение полового акта, отвержение тем более громогласное и настойчивое, чем менее
искреннее и более опасное. По этой причине женщины так легко переходят из истерического
припадка в сомнамбулизм (согласно Жене). В этом случае, они подчинены наиболее сильной
чужой воле. С этой точки зрения легко понять тот факт, что острая форма истерии играет
важную роль во всевозможных сексуальных переживаниях, предшествующих периоду
половой зрелости. Легко оказать моральное воздействие на ребенка, так как при таких
обстоятельствах сопротивление со стороны едва пробуждающихся половых вожделений
очень не велико, а потому его можно преодолеть без особенного труда. Но истинная
природа, оттесненная на задний план, но не побежденная, вызывает снова к жизни старое
переживание, которое получило уже тогда положительную оценку, не обладая достаточной
силой запечатлеть и сохранить его в бодрствующем сознании. Теперь это переживание
выступает во всей своей соблазнительности. Теперь уже трудно удалить эту истинную
потребность из сферы бодрствущего сознания, а потому и наступает кризис. Тот же факт, что
истерический припадок проявляется в самых разнообразных формах и что он способен
беспрерывно облекаться во все новые и новые симптоматические образы, объясняется тем,
что первопричина страданий не познана, что индивидуум не соглашается с наличностью
полового влечения в этом явлении, что оно, по его мнению, исходит не от него самого, а от
другого, его второго «я».
В этом лежит основная ошибка всех врачей – наблюдателей истерии. Изучая природу
истеричных женщин, они обманывают себя тем же самым, во что уверовали сами
истерички5, не отвергающее, а отверженное «я» является истинной, настоящей, изначальной
природой истеричных женщин, как бы настойчиво они ни старались бы внушить себе и
другим, что это «я» совершенно чуждо им. Если бы отвергающее «я» было их собствен ним
действительным «я», тогда они могли бы противопоставить себя чуждому им искушению,
сознательно оценить его и отвергнуть с полной решительностью, выразить его в
определенном понятии и познать его природу. И вот наступает симуляция, маскирование,
так как отвергаемое «я» в сущности только одолжено, а потому нет у нее и смелости
смотреть своему желанию прямо в глаза. Ведь как бы то ни было истеричка отлично
чувствует, что это желание – первородный, самый властный мотив ее души. Потому что
вожделение не может выразиться в совершенно идентичной форме, поскольку отсутствует
тождество субъекта. Так как это желание должно быть подавлено, то оно и перепрыгивает с
одной части тела на другую. Ложь многообразна. Она вечно меняет формы своего
проявления. Это объяснение найдут, пожалуй, несколько мифологическим, но, во всяком
случае, нужно согласиться, что мы имеем дело с одним и тем же явлением, которое
обнаруживается то в виде контрактуры, то частичной анестезии, то совсем в виде паралича.
Это именно явление и есть то, чего истеричка ни в коем случае не хочет признавать своим,
но именно благодаря подобному отрицанию, она подпадает под власть этого явления: ибо
если бы она вменила его себе и постаралась составить определенное суждение о нем, как она
поступает по отношению к самым ничтожным вещам, то она уже тем самым как-нибудь
поставила бы себя вне своего переживания, или поднялась бы над ним. Это именно
неистовство и чувство возмущения, которое охватывает истеричек при столкновении со всем
тем, что они ощущают, как желание, совершенно чуждое им, хотя оно им в глубокой степени
и присуще, это чувство в достаточной мере показывает, что они находятся в том же рабском
