 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
физиономика, таким же гадательным искусством, как графология?
На эти вопросы я попытаюсь ответить в следующих главах. Бытие, устанавливаемое
характерологией, предстоит исследовать в его простом или многообразном значении.
Почему этот вопрос так тесно связан с вопросом о психическом различии полов, выяснится
только из конечных результатов моей работы.
Глава II.
Мужская и женская сексуальность
Под психологией вообще нужно понимать психологию психологов, а последние все,
без, исключения – мужчины: с тех пор, как люди пишут историю, не слышно было ни об
одном психологе-женщине. На этом основании психология женщины образует главу,
относящуюся к общей психологии так же, как психология ребенка. Так как психологию
пишет мужчина и вполне последовательно имея при этом в виду, главным образом,
мужчину, хотя вряд ли сознательно, то всеобщая психология стала психологией «мужчин», а
проблема психологии полов выплывает на поверхность только с мыслью о психологии
женщины. Кант сказал: «В антропологии женские особенности должны быть больше
предметом философского исследования, чем мужские». Психология полов всегда
покрывается психологией Ж.
Но и психология Ж писалась все-таки только мужчинами. Поэтому не трудно понять,
что в действительности написать ее невозможно, так как приходится устанавливать о
посторонних людях положения, неподтверждаемые путем самонаблюдения. Допустим, что
женщина сама могла бы описать себя с надлежащей полнотой, но и этим бы дело не
исчерпывалось, ибо мы не знали бы тогда, будет ли она относиться с интересом к тем
именно явлениям, которые нас занимают. Допустим даже такой случай, что она хочет и
может познать самое себя, но все же остается вопросом, будут ли у нее побудительные
причины говорить о себе. Мы устанавливаем в последующем изложении, что невероятность
всех трех случаев заключается в общем источнике – природе женщины.
Предпринять подобное исследование можно следовательно только тогда, когда
кто-нибудь (не женщина) будет в состоянии сделать о женщине правильные выводы. Таким
образом первое возражение остается в силе, но так как опровержение его может быть дано
только позднее, то мы признаем за лучшее оставить его пока в стороне. Я сделаю, впрочем,
лишь несколько замечаний. Еще никогда (неужели это тоже следствие порабощения
мужчиной?), например, беременная женщина не выразила своих ощущений и чувствований
ни в стихах, ни в мемуарах, ни в гинекологическом сочинении, и это не может быть
следствием чрезмерного стыда, ибо еще Шопенгауэр вполне справедливо заметил, что нет
ничего более несвойственного беременной женщине, чем стыд за свое положение. Кроме
того есть еще возможность по окончании беременности на основании воспоминаний о
психологической жизни этого периода сделать известные признания. Если все-таки чувство
стыда удерживает первоначально от разного рода сообщений, то вследствие этого мотив
отпадает, так как интерес, возбуждаемый всюду подобного рода откровенностью, был бы
достаточным основанием нарушить молчание. Однако ничего подобного не происходит! Как
всегда только мужчины давали ценные открытия из области психического состояния
женщины, так и в данном случае только они описывали ощущения беременности. Как могли
они сделать это? Если в последнее время увеличилось количество сведений, даваемых
женщинами, которые только на три четверти или наполовину женственны о своей
психической жизни, то рассказы эти трактуют больше о том мужском элементе, который в
них заключен, чем о настоящей женщине. Нам остается поэтому указать только одно:
именно то, что есть женственного в самих мужчинах. Принцип половых промежуточных
форм является в данном случае предпосылкой всякого правильном суждения мужчины о
женщине. В дальнейшем, впрочем, следует и ограничить, и дополнить значение этом
принципа. Ведь если его не принять без ограничений, то выйдет, что женственный мужчина
