 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Особо значительное внимание в книге Р. Бэрона и Д. Ричардсон уделяется рассмотрению социальных
детерминант агрессии. Причем рассматриваются они не только в разделах, специально посвященных этому
аспекту проблемы агрессии — например, при изложении теории социального научения и анализе
результатов эмпирических исследований, выполненных в русле этой теории, — но и при обсуждении
фрустрационной теории агрессии и анализе данных, подтверждающих эту концепцию или не
согласующихся с ней. Представление о социоонтогенетическои детерминации агрессивности подкрепляется
многочисленными результатами исследований процесса социализации, социального научения и
онтогенетического развития личности. Исследования процесса социального научения показали, в
частности, что специфический характер межличностных взаимодействий в семьях, из которых выходят
высокоагрессивные дети, приводит к постепенному, идущему как бы по расширяющейся спирали,
освоению и закреплению агрессивного поведенческого стереотипа, воспроизводящегося снова и снова в
разнообразных ситуациях межличностного взаимодействия. Достоверно установлено, что жестокое
обращение с ре-
15
бенком в семье ведет не только к совершению агрессивных поступков этим ребенком при общении с
другими детьми того же возраста, но и к развитию агрессивности, склонности к насилию и жестокости в
зрелом возрасте, к превращению физической агрессии в жизненный стиль личности. В пользу концепции
социального научения говорит и то, что действительное различие между агрессивными и неагрессивными
детьми заключается не в том, что последние в ситуации межличностного конфликта отдают предпочтение
агрессивным методам его разрешения, а в том, что агрессивные дети, в отличие от неагрессивных, лишены
альтернативы, так как в их поведенческом репертуаре отсутствуют «сценарии» конструктивного
разрешения конфликтной ситуации.
В связи с вопросом о социальных детерминантах агрессии в книге рассмотрена и проблема мести. Месть
рассматривается как ответная реакция на агрессивное воздействие, как оборонительная стратегия и как
способ сохранения или восстановления «социального лица». Очень важно, что авторы сочли необходимым
специально остановиться на данном вопросе. И важно это не только потому, что обсуждаемая проблема
имеет высокую социальную значимость, но и потому еще, что вопрос о связи мести и агрессии заслуживает
специального и очень тщательного обсуждения. В некоторых концепциях, в противоположность тем,
которые представлены в книге, месть рассматривается не как адаптивная оборонительная стратегия, а как
проявление деструктивной агрессии (например Э. Фромм). При этом считается, что акт мщения не
выполняет функции защиты от угрозы, так как всегда осуществляется уже после того, как вред причинен, и
потому месть в любом случае деструктивна. Однако, по нашему мнению, проблема гораздо глубже, ведь
зачастую причинение вреда обидчику не является для «мстителя» самоцелью, истинная цель мщения —
возмещение причиненного ущерба, нейтрализация деструктивных последствий акта агрессии. Дело в том,
что сфера витальных интересов человека чрезвычайно широка и никоим образом не может быть прямо
сведена к интересам биологическим. В большинстве культур такие ценности, как социальное признание,
уважение в микросоциуме и любовь близких, имеют первостепенное значение. Если же говорить о тех
культурах, где силу неписаного закона имеет обычай кровной мести, который зачастую является
единственно эффективным способом произвести впечатление, то в этом случае отказ от совершения акта
возмездия представляет самую прямую угрозу реализации вышеназванного витального интереса. Причем
угроза потерять уважение, признание, стать изгоем нависает не только над отказывающимся совершать акт
мести, но и над всей его семьей, всем его родом.
Является ли антиципация такой угрозы и месть, как упреждающая реакция на эту угрозу, агрессией или это
поведение следует обозначать иным понятием? Может быть, дальнейшие исследования феномена мести
покажут, что отсроченная агрессия в одних случаях может носить оборонительный, доброкачественный
характер, а в других — иметь деструктивную, злокачественную природу. По крайней мере, само понятие
«месть» нуждается в серьезном уточнении.
Пожалуй, труднее всего согласиться с довольно распространенным представлением о том, что в основе всех
форм наказания (в том числе и официально узаконенных) лежит механизм деструктивной мести. То, что
наказание применяется post factum, спустя некоторое время после причинения вреда, вовсе не является
доказательством его деструктивной природы. Потенциальная возможность применения к агрессору
юридически институционализированной меры наказания выполняет социально ориентационную функцию,
так как, будучи официально, регулярно и предсказуемо применяемым, то есть имея правовой характер,
