 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
сообщает в автобиографии, что в это время он страдал тяжелой болезнью глаз – катарактой, перенес
операцию хрусталиков и не мог должным образом проверять печатание. “Книга появилась в
неряшливом виде, так как корректуры проходили в то время, когда неприятности с глазами лишили
меня возможности читать, а молодые ассистенты, которые мне помогали, отнеслись к своим
обязанностям недостаточно хорошо”
. Кроме того, денежные затруднения заставляли Винера спешить.
Но не будем зоилами! Победителей, как известно, не судят. Книга сыграла свою роль в истории науки, и
если не как сообщение, то как сигнал.
* * *
С выходом книги в свет кончился первый, инкубационный период истории кибернетики и начался
второй, крайне бурный – период распространения и утверждения. Дискуссии потрясли ученый мир.
Кибернетика нашла горячих защитников и столь же горячих противников. Не буду пересказывать всех
перипетий борьбы – об этом еще будут написаны книги. Одни усматривали в кибернетике сплошной
философский выверт и “холодную войну” против учения Павлова. Другие, энтузиасты, относили на ее
счет все успехи автоматики и вычислительной техники и соглашались видеть уже в тогдашних
“электронных мозгах” подлинных разумных существ. Третьи, не возражая против сути проекта,
сомневались, однако, в успехе предпринятого синтеза и сводили кибернетику к простым призывам.
Сближение человеческого мозга с “электронными мозгами” вызвало не менее бурную реакцию, чем
некогда дарвиновское сближение человека с обезьяной. Пожалуй, после Коперника и Дарвина это было
третьим крупным уязвлением нашего привычного антропоцентризма. Снова расцвела чапековская
фантастика роботов. [c.19] Правда, в самой “Кибернетике” роботы как таковые не фигурируют. Винер
предостерегает в ней против угрозы, таящейся в обычных автоматах при бездумном их применении.
Однако предшествующая статья трех авторов показывает, что кибернетика родилась sub specie roboti –
“под знаком робота”. “В будущие годы, когда знание белков и коллоидов возрастет, будущие инженеры
смогут взяться за конструирование роботов, подобных тому или иному млекопитающему не только по
поведению, но и по структуре”
. Кстати, роботы Чапека, так же как и знаменитый Франкенштейн из
повести Мэри Шелли, органические, а не металлические!
Тем не менее в первой главе “Кибернетики” Винер обсуждает проблему “создания машин,
подражающих живому организму”, упоминает историю глиняного Голема – “магического автомата” из
легенд пражского гетто – и приходит к более или менее положительному ответу относительно
принципиальных возможностей машин; уже нынешние автоматы, подчеркивает он, обнаруживают
грубое функциональное подобие с живыми организмами. Впоследствии Винер открыто говорил о
машинах “умнее своего создателя”
, такие машины, по его мнению, обладали бы в некоторой степени
и жизнью. Противники кибернетики изобрели специальный термин “технозоизм” для обозначения веры
в оживающие машины.
В связи с проблемой создания искусственного человека выдвигалась еще более дерзкая идея – “о
возможности путешествовать по телеграфу наряду с путешествиями поездом и самолетом”. Основатель
кибернетики защищал этот проект следующим образом: “Тот факт, что мы не можем передавать
телеграфно форму строения человека из одного места в другое, по-видимому, обусловлен техническими
трудностями, и в частности трудностями сохранения жизни организма во время такой радикальной
перестройки. Сама же идея весьма близка к истине. Что касается проблемы радикальной перестройки
живого организма, то трудно найти гораздо более радикальную перестройку, чем перестройка бабочки в
течение стадии куколки”
.
Вокруг всего этого бушевали страсти. Однако кибернетика выиграла в конце концов сражение и
получила право гражданства в древней семье наук. Период утверждения занял приблизительно
десятилетие. Постепенно решительное отрицание кибернетики сменилось поисками в ней
“рационального зерна” и признанием ее полезности и неизбежности. К 1958 г. уже почти никто не
выступал совсем против. Винеровский призыв к синтезу раздался в чрезвычайно благоприятный
момент, обстоятельства работали на кибернетику, несмотря на ее несовершенства и преувеличения.
