 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Перейдем теперь к другому вопросу, заслуживающему, по моему мнению, внимания. Для меня давно
сделалось ясно, что современная сверхбыстрая вычислительная машина в принципе является идеальной
центральной нервной системой для устройств автоматического управления. Ее входные и выходные
сигналы не обязательно [c.77] должны иметь вид чисел или графиков, а могут быть также показаниями
искусственных органов чувств, например фотоэлементов или термометров, и соответственно сигналами
для двигателей и соленоидов. Тензометры и другие подобные средства позволяют наблюдать работу
таких двигательных органов и, замыкая обратную связь, передавать эти наблюдения в центральную
управляющую систему как искусственные кинестетические ощущения. С помощью этих средств мы
уже в состоянии построить искусственные машины почти со сколь угодно сложным поведением. Еще
задолго до Нагасаки и до того, как общественности стало известно о существовании атомной бомбы,
мне пришла мысль, что мы стоим перед лицом другой социальной силы, несущей неслыханные
возможности для добра и для зла. Заводы-автоматы, сборочные конвейеры без рабочих появятся так
скоро, как только мы решим затратить на них столько же усилий, сколько мы, например, затратили на
развитие техники радиолокации во время II мировой войны
.
Я сказал, что это новое развитие техники несет неограниченные возможности для добра и для зла. С
одной стороны, оно делает метафорическое господство машин, о котором фантазировал Сэмьюэл
Батлер
, самой непосредственной и неметафорической проблемой. Оно дает человеческой расе новый,
весьма эффективный набор механических рабов для несения ее трудов. Такой механический труд
обладает многими экономическими качествами рабского труда, хотя, в отличие от последнего, он
свободен от деморализующего влияния [c.78] человеческой жестокости. С другой стороны, всякий труд,
принимающий условия конкуренции с рабским трудом, принимает и условия рабского труда, а тем
самым становится по существу рабским. В этой формуле главное понятие – конкуренция. Быть может,
для человечества было бы хорошо, если бы машины избавили его от необходимости выполнять грязные
и неприятные работы. А быть может, это было бы плохо – я не знаю. К этим новым возможностям
нельзя подходить с точки зрения рынка, с точки зрения сэкономленных денег. Но как раз лозунг
свободного рынка – “пятой свободы” – стал лозунгом того сектора американского общественного
мнения, который представлен Национальной ассоциацией промышленников и журналом “Сатердей
ивнинг пост”. Я говорю об американском общественном мнении потому, что как американец, знаком с
ним лучше всего; но торгаши не знают национальных границ.
Быть может, исторические корни настоящего положения вещей станут яснее, если вспомнить, что I
промышленная революция – революция “темных сатанинских фабрик”
– была обесценением
человеческих рук вследствие конкуренции машин. Любая заработная плата, на которую мог бы прожить
землекоп в Соединенных Штатах, будет слишком высока, чтобы позволить ему конкурировать с
экскаватором. Современная промышленная революция должна обесценить человеческий мозг, по
крайней мере в его наиболее простых и рутинных функциях. Разумеется, подобно тому, как
квалифицированный плотник, квалифицированный механик или квалифицированный портной
пережили так или иначе I промышленную революцию, квалифицированный ученый и
квалифицированный администратор могут пережить и вторую. Но представим себе, что вторая
революция завершена. Тогда средний человек со средними или еще меньшими способностями не
сможет предложить для продажи ничего, за что стоило бы платить деньги. [c.79]
Выход один – построить общество, основанное на человеческих ценностях, отличных от купли-
продажи. Для строительства такого общества потребуется большая подготовка и большая борьба,
которая при благоприятных обстоятельствах может вестись в идейной плоскости, а в противном случае
– кто знает как? Поэтому я счел своим долгом передать мои сведения и мое понимание положения тем,
кто активно заинтересован условиями и будущим труда, т.е. профсоюзам. Я принял меры к
установлению контактов с одним-двумя лицами из руководства Конгресса производственных
профсоюзов. Они выслушали меня с большим пониманием и сочувствием. Более этого ни я, ни они
сделать не смогли. По их мнению, как и по моим предыдущим наблюдениям и сведениям, профсоюзы и
рабочее движение в Соединенных Штатах и в Англии находятся в руках группы весьма ограниченных
лиц, хорошо разбирающихся в специальных вопросах деятельности цеховых старост и борьбы за
заработную плату и условия работы, но совершенно не подготовленных для занятия большими
политическими, техническими, социологическими и экономическими проблемами, касающимися
самого существования труда. Причины ясны. Профсоюзный работник, переходя от напряженной жизни
