 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
тяготения от закона обратной пропорциональности квадрату расстояния совершенно ничтожны.
Положения, скорости и массы тел Солнечной системы в любой момент известны с исключительной
точностью, а их будущие и прошлые положения вычисляются легко и точно – хотя бы в принципе, если
и не всегда на практике. Напротив, в метеорологии число рассматриваемых частиц так велико, что
точная запись их начальных положений и скоростей совершенно невозможна, а если даже и составить
такую запись и вычислить будущие положения и скорости всех частиц, то мы получим лишь
необозримое множество цифр, которые нужно было бы коренным образом переосмыслить, прежде чем
мы смогли бы их использовать. Термины “облако”, “температура”, “турбулентность” и т.д. относятся не
к отдельному физическому состоянию, а к распределению возможных состояний, из которых
реализуется лишь одно. Если собрать все одновременные наблюдения всех метеостанций мира, то эти
наблюдения не составят и одной миллиардной доли данных, необходимых для описания мгновенного
состояния атмосферы в ньютонианском смысле. Они дадут лишь некоторые константы, совместимые с
бесконечным числом различных атмосфер и в лучшем случае способные – при некоторых [c.85]
априорных допущениях – определить в виде распределения вероятностей лишь некоторую меру на
множестве возможных атмосфер. При помощи законов Ньютона или любой другой системы причинных
законов мы можем предсказать на будущий момент лишь распределение вероятностей для констант
метеорологической системы, причем надежность даже и этого предсказания уменьшается с
увеличением времени.
Но и в ньютоновой системе, в которой время вполне обратимо, в задачах на вероятность и предсказание
получаются асимметрические ответы для прошлого и будущего, потому что сами эти задачи
асимметричны. Если я ставлю физический опыт, я перевожу рассматриваемую мной систему из
прошлого в настоящее, фиксируя некоторые величины и считая себя вправе предполагать, что
некоторые другие величины имеют известные статистические распределения. Затем я наблюдаю
статистическое распределение результатов после данного промежутка времени. Этот процесс я не могу
обратить. Для этого нужно было бы подобрать благоприятное распределение систем, которые без
нашего вмешательства заканчивали бы свои процессы в определенных статистических пределах, и
найти, каковы были условия в данный момент прежде. Но событие, при котором система, начавшая
свой процесс с неизвестного состояния, заканчивает его в строго определенном статистическом
диапазоне, бывает настолько редко, что мы можем считать это чудом. Очевидно, мы не можем
основывать наши экспериментальные методы на ожидании и счете чудес. Говоря коротко, наше время
направлено и наше отношение к будущему отлично от отношения к прошлому. Все вопросы, которые
мы ставим, содержат эту асимметрию, и ответы на них также асимметричны.
Очень интересный астрономический вопрос относительно направления времени возникает в связи с
астрофизическим временем. Ведь в астрофизике, при однократном наблюдении отдаленных небесных
тел, опыт по своей сущности как будто не является однонаправленным. Почему же однонаправленная
термодинамика, основанная на экспериментальных земных наблюдениях, оказывается столь полезной в
астрофизике? Ответ на этот вопрос довольно интересный и не такой простой. Мы наблюдаем звезды
через посредство лучей или [c.86] частиц света, исходящих от наблюдаемого объекта и
воспринимаемых нами. Мы можем воспринимать приходящий свет, но не можем воспринимать
уходящий свет. По крайней мере, восприятия уходящего света нельзя добиться таким же простым и
непосредственным экспериментом, как восприятия приходящего света. Мы воспринимаем приходящий
свет при помощи глаза или фотографической пластинки. Мы подготавливаем их для восприятия
образов, изолируя их от прошлого в течение некоторого времени: мы смотрим предварительно в
темноту, чтобы устранить следы предшествующих образов, и завертываем пластинки в черную бумагу
во избежание засвечивания. Очевидно, только такие глаза и такие пластинки могут быть пригодны;
сохранять предыдущие образы – все равно, что быть слепым, и если бы нам нужно было завертывать
пластинки в черную бумагу после их применения и проявлять их до применения, то фотография была
бы очень трудным делом. Поэтому мы можем видеть звезды, испускающие свет для нас и для всей
Вселенной, а если существуют звезды, развивающиеся в обратном направлении, они будут притягивать
излучения от всех небесных светил. Но притяжение света, даже исходящего от нас, никак нельзя будет
заметить, потому что мы знаем свое прошлое, но не будущее. Итак, видимая нами часть Вселенной
должна иметь соотношения между прошлым и будущим, согласные с существующими на Земле,
поскольку дело касается светового излучения. Сам факт, что мы видим звезду, означает, что ее
термодинамика подобна нашей термодинамике.
