 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
половины второго до двух часов. Легкое движение руки — и жизнь улицы как бы
замирает, на смену ей в свои права вступает обманчивая надежда, несбыточная мечта,
иллюзия, уводящая вас в мир, кажущийся иным: сначала подают недорогие блюда, затем
на столе как бы сами собой появляются хрусталь и серебро, плетеные корзиночки, вазы с
красными фруктами; румяная корочка взбитой сметаны скрывает рыбное блюдо; в
специальных кастрюльках нежатся уже разделанные цыплята, много света, яркого,
соответствующего церемонии; потом наступает очередь вина и кофе — недорогих, — и
веселые видения предстают перед мечтательными взглядами, неторопливо течение
мыслей, и жизнь в этот момент кажется чудесной музыкой...
Женщина — устроительница подобных светских празднеств горда собой, она ощущает
себя творцом некоего таинственного и совершенного мгновения, распределительницей
счастья и веселья. Благодаря ей гости собрались вместе, благодаря ей этот вечер, она —
бесплатный источник радости, гармонии.
Это именно то, что переживает миссис Дэллоуэй.
Предположим, что Петер ей говорит: «Ну хорошо! Хорошо! А вот ваши вечера, какой в
них смысл?» И она ответит следующее (тем хуже, если никто этого не понимает): «Эти
вечера, они как приношение даров...» Вот этот живет в южной части Кеннинггона, а кто-
то другой в Бэйсвотере, а еще кто-то, скажем, в Мэйфейре. И она постоянно думает о них
и говорит себе: «Какая жалость! Как это печально!» И добавляет:
611
,'9«
«Как жаль, что их никто не собирает вместе». И она их приглашает всех. И это как
подарок; все продумано, во все это вкладывается творчество. Но для кого?
Может быть, это подарок ради радости делать подарки. Во всяком случае, это ее жизнь, ее
сегодняшний день. У нее нет ничего другого. Кто-нибудь другой, неважно кто, мог бы
оказаться на ее месте и сделать все тоже хорошо. А все-таки это было восхитительно,
подумала она. И это сделала она.
В этом внимании к другому человеку истинная щедрость, ведь праздник всегда праздник.
Можно сожалеть, что социальная рутина быстро превратила праздничное торжество в
обычный институт, то, что было радостным событием, подарком, стало обязанностью, а
праздник стал просто обычаем. Наслаждаясь «званым обедом», гостья думает о том, что
ей придется отвечать тем же: порою она даже сожалеет, что прием был слишком
шикарным. «Эти Н. хотели нас эпатировать», — язвительно говорит она мужу. Между
прочим, мне рассказывали, что во время последней войны в одном маленьком
португальском городке самым дорогим удовольствием был званый чай: каждый раз
хозяйке приходилось подавать к чаю все больше пирожных и разнообразить их другими
мучными изделиями; это становилось столь тяжелой нагрузкой, что однажды все дамы,
собравшись, решили ничего к чаю не подавать. А праздник от этого теряет свою щедрость
и великолепие; конечно, это нагрузка, как всякая нагрузка, она нелегка; все, что
обставляет праздник, связано с массой забот: как бы не разбились хрустальные рюмки, не
испортили бы скатерть, хватит ли шампанского, печенья; а разбитая чашка, прожженная
шелковая обивка кресла — это же катастрофа; и на следующий день нужно все мыть,
чистить, убирать, приводить в порядок; женщина боится дополнительной работы. Она
