 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
самого себя» (Manaster, Corsini, p. 75).
Наряду с гуманистическими идеями о «стремлении к самосовершенствованию» индивидуальная
психология выделяет и те возможные препятствия, которые могут его останавливать или затруднять —
«такие ситуации детства, из которых ребенком часто выводится весьма ошибочное представление о
жизни» (цит. по: Сидоренко, с. 27).
Первое такое препятствие состоит в органическом несовершенстве органов.
К органическим недостаткам, способным существенно повлиять на личностный рост, Адлер
относил врожденные уродства, слабость и болезненность, моторное недоразвитие (неуклюжесть,
косолапость и т. п.), недостатки конституции (слишком маленький или большой рост, кривые ноги и
пр.), недостатки органов чувств (косоглазие, близорукость, тугоухость и др.), органические и
функциональные заболевания внутренних органов, психоневрологические дефекты (заикание, глазные
тики, энурез, энкопрез и т. д.), а также «леворукость». Кроме того, «к этой области могут быть отнесены
любые признаки, за которые ребенка часто подвергали оскорблениям, унижениям, насмешкам или
наказаниям» (там же).
Разбирая влияние этого препятствия на развитие личности ребенка, Адлер пишет: «Если рядом с
ними не окажется человека, который отвлечет их внимание от них самих и заинтересует их другими
людьми, они, скорее всего, будут заниматься в основном своими собственными ощущениями. Позже,
сравнивая себя с окружающими, они совсем потеряют уверенность, и может случиться даже в нашей
нынешней цивилизации, что ощущение отставания у них будет еще и усилено жалостью, насмешками
или избеганием со стороны товарищей. Все эти обстоятельства могут заставить уйти в себя, потерять
надежду внести вклад в общую жизнь и начать считать себя лично оскорбленными этим миром» (там
же).
Вместе с тем Адлер предупреждает, что на органическом несовершенстве не следует строить
детерминистической теории (наподобие, например, царившего в психиатрии середины XIX в. учения о
дегенерации). «С самого начала я искал способы преодоления этих трудностей, а вовсе не основания
для перекладывания ответственности за неудачи на наследственность или физическое состояние.
Никакое несовершенство органов не влечет за собой ошибочного стиля жизни. Мы никогда не найдем
двух детей, чьи железы одинаково повлияли на них. Мы не можем судить по телу, будет ли развитие
души хорошим или плохим. До сих пор, однако, большая часть детей, которые начинали развитие с
несовершенных органов и несовершенных желез, воспитывались не в правильном направлении: никто
не смог понять их трудностей, и они стали интересоваться главным образом самими собой. Именно по
этой причине мы находим такое большое количество неудачников среди детей, чьи ранние годы были
обременены несовершенными органами...» (там же, с. 28).
Второй вид препятствий —
чрезмерная опека и избалованность. Адлер объяснял
патологическое влияние избалованности следующим образом: «Избалованный ребенок приучен
ожидать, что его желания будут считаться законом. Ему предоставляли особое положение, когда он еще
ничего не делал, чтобы заслужить его, и обычно такой ребенок начинает считать свое особое положение
врожденным правом. Впоследствии, когда он попадает в обстоятельства, где уже не является центром
внимания и где другие люди не ставят своей главной целью учитывать его чувства, он страшно
теряется: он чувствует, что мир пренебрег им. Его приучили ждать чего-то от других, а не давать. Он
никогда не учился как-то иначе разрешать проблемы. Ему так услуживали, что он потерял
независимость и даже не знает, что сам может что-то сделать. Он интересовался исключительно собой и
так и не узнал, насколько полезно и необходимо сотрудничество. Когда возникают трудности, у него
есть только один способ встретить их — требовать чего-нибудь от других людей. Ему кажется, что
ситуацию можно исправить, только если он восстановит свое особое положение и сможет заставить
других людей признать, что он — человек особенный и должен получать все, что хочет.
Такие избалованные дети, вырастая, становятся, вероятно, самым опасным классом нашего
общества. Некоторые из них торжественно заявляют о своей доброй воле: они даже могут стать очень
"любящими", чтобы сохранить возможности для тиранства. Но они отказываются сотрудничать так, как
обычные люди сотрудничают в своих обычных человеческих делах. Есть и другие, которые восстают
более открыто: когда они перестают чувствовать приятную теплоту и подчинение, к которым привыкли,
им кажется, что их предали. Они начинают думать, что общество враждебно по отношению к ним, и
пытаются отомстить за себя всем вокруг. И если общество проявит враждебность к их образу жизни
(что оно, несомненно, и сделает), они воспримут эту враждебность как новое доказательство того, что
именно с ними плохо обращаются. Вот почему наказания всегда неэффективны: все, что они могут
сделать, — это укрепиться во мнении, будто "другие против меня". Но выбирает ли испорченный
