 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
другого же склонность к рефлексии преобладает, тогда как влечение к деятельности оказывается более
слабым. Между этими двумя крайностями существует бесчисленное множество ступеней. Однако
достаточно будет показать еще один, третий тип, у которого способность к рефлексии и способность к
действию находятся более или менее в равновесии. К тому же среднему классу можно отнести и те
характеры, у которых имеется склонность к эксцентричности, или же такие, у которых преобладают
иные, быть может ненормальные, тенденции, в противоположность эмоциональным или не-
эмоциональным процессам».
Из этого определения с очевидностью вытекает, что Джордан противопоставляет рефлексии или
мышлению деятельность или активность. Вполне понятно, что наблюдатель, не слишком глубоко
исследующий природу человека, прежде всего обращает внимание на противоположность между
рефлективным существом и существом деятельным и что он бывает склонен определить подмеченную
противоположность именно с такой точки зрения. Однако уже простое соображение о том, что
действующее существо вовсе не всегда исходит из одних импульсов, а может отправляться и от
мышления, — обнаруживает необходимость несколько углубить это определение. Джордан и сам
приходит к такому заключению и на странице 6 вводит в свое исследование новый элемент, имеющий
для нас особенно большую ценность, а именно элемент чувствования. В самом деле, он констатирует,
что активный тип менее страстен, тогда как рефлективный темперамент отличается страстностью.
Поэтому Джордан называет свои типы: «менее страстным» («the less impassioned») и «более страстным»
(«the more impassioned»). И таким образом, тот элемент, который он в предварительном определении
обошел молчанием, он превращает впоследствии в постоянный термин. Однако, что отличает его
понимание от нашего, это то обстоятельство, что он всегда изображает «менее страстный» тип как в то
же время «активный», а другой как «неактивный».
Такое смешение я считаю неудачным, ибо существуют чрезвычайно страстные и глубокие
натуры, которые вместе с тем очень энергичны и деятельны; и бывают, наоборот, не слишком
страстные, поверхностные натуры, совершенно не отличающиеся не только активностью, но даже и
низшей формой деятельности — деловитостью. Я считаю, что его, в общем, ценное построение
значительно выиграло бы в смысле ясности, если бы он совершенно оставил в стороне идею
активности и пассивности как совершенно особую точку зрения, хотя эта идея сама по себе является
характерологически значительной.
Из дальнейшего изложения выяснится, что, говоря о типе «less impassioned and more active»,
Джордан разумеет экстравертного человека, а описывая тип «more impassioned and less active», он имеет в
виду человека интровертного. Оба могут быть деятельными и недеятельными, не изменяя при этом
своего типа; поэтому я считаю, что момент активности, в качестве главной характеризующей черты,
следовало бы отбросить; однако в качестве черты второстепенного значения этот момент все же играет
роль постольку, поскольку экстравертный человек, верный своим особенностям, является обыкновенно
гораздо более подвижным, живым и деятельным, нежели интровертный. Но это свойство безусловно
зависит от той фазы, в которой индивид находится в данный момент по отношению к внешнему миру.
Интроверт в экстравертной фазе является активным, тогда как экстраверт в интровертной фазе
оказывается пассивным. Сама активность, как основная черта характера, может быть иногда
интровертированной, то есть она всецело обращается вовнутрь и развивает живую деятельность мысли
или чувства, тогда как наружно царит глубокое спокойствие; иногда же активность может становиться
экстравертированной, причем наружно она проявляется в подвижных и живых действиях, тогда как за
этим кроется твердая, неподвижная мысль или такое же чувство.
Прежде чем вникнуть глубже в изложение Джордана, я должен, для выяснения понятий,
выделить еще одно обстоятельство, ибо если оставить его без внимания, то оно может породить
путаницу. Уже в самом начале я указал на то, что в прежних моих работах я отождествлял
интровертный тип с мыслительным типом, а экстравертный — с чувствующим. Лишь позднее, как я уже
сказал, мне стало ясно, что интроверсию и экстраверсию, как общие и основные установки, следует
отличать от функциональных типов. Эти две установки распознаются легче всего, тогда как для
различения функциональных типов необходим уже обширный опыт. Иногда бывает чрезвычайно
трудно выяснить, какая функция имеет первенствующее значение. Соблазнительно действует на нас то,
что интроверт естественно производит впечатление рефлектирующего и размышляющего человека — и
