 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Этому устойчивому, отлично выработанному порядку сознательных душевных содержаний
противостоит хаотически-страстная жизнь аффектов, которую, по крайней мере в ее личном аспекте,
интровертная женщина часто сознает и которой она боится именно потому, что знает ее. Она
размышляет над собою, и поэтому уравновешена в своих внешних проявлениях, и способна понимать и
признавать и чужое, не обрушиваясь на него с одобрением или порицанием. Но так как ее аффективная
жизнь портит эти ее хорошие качества, то она по возможности отклоняет свои влечения и аффекты, не
подчиняя их, однако, своему господству. Насколько ее сознание логично, устойчиво и упорядочено,
настолько ее аффект элементарен, беспорядочен и необуздан. Ему не хватает истинно человеческой
ноты, он несоразмерен, иррационален, он остается естественным феноменом,
разрушающим
человеческий порядок. В нем нет никакой осязательной заложенной мысли, никакого намерения;
поэтому он при известных обстоятельствах бывает разрушителен, как горный поток, не помышляющий о
разрушении, но и не избегающий его, беззастенчивый и неизбежный, послушный только своим
собственным законам, — сам себя осуществляющий процесс. Положительные качества интровертной
женщины возникают благодаря тому, что мышлению, терпимому или доброжелательному пониманию,
удалось отчасти повлиять на влечение и увести его за собою, однако не захватив и не преобразовав его в
целом. Интровертная женщина гораздо яснее сознает свои рациональные мысли и чувства, нежели
свою аффективную жизнь во всем ее объеме. Она не способна объять всю свою эффективность, хотя у
нее и имеются применимые к этому концепции. Аффективность ее гораздо неподвижнее ее духовных
содержаний; в ней есть что-то тягучее, в высокой степени инертное и поэтому трудно поддающееся
изменению; она настойчива, и отсюда ее бессознательная стойкость и ровность; но отсюда же ее
упрямство и ее подчас неразумная невосприимчивость к воздействию в вопросах, задевающих ее
эффективность.
Эти размышления могут объяснить, почему суждение об интровертной женщине, исключительно
с аффективной ее стороны, будет неполным и несправедливым как в дурном, так и в хорошем смысле.
Если Джордан находит самые дурные женские характеры среди интровертных женщин, то, по-моему,
это происходит оттого, что он придает слишком большое значение эффективности, как если бы только
страсть бывала матерью зла. Замучить ребенка до смерти можно не только физически, но и иначе. И
обратно: то особенное, свойственное интровертным женщинам любвеобилие отнюдь не всегда является
их собственным достоянием; наоборот, они бывают часто одержимы им и, конечно, не могут иначе до
тех пор пока в один прекрасный день при каком-либо случае они, к удивлению своего партнера, вдруг
начинают проявлять совершенно неожиданную холодность. Вообще аффективная жизнь интроверта
является его слабой стороной, на которую нельзя безусловно полагаться. Он обманывает сам себя, и
другие заблуждаются и разочаровываются в нем, если слишком исключительно надеяться на его
эффективность. Его дух надежнее, потому что он более приспособлен. Аффект же его остается слишком
необузданным, как сама природа.
б) Экстравертная женщина (The less impassioned woman)
Теперь перейдем к описанию того типа, которому Джордан дает название «The less impassioned
woman». Я и тут должен исключить все то, что автор вносит сюда по вопросу об активности, ибо вся эта
примесь способна лишь затруднить понимание типических черт характера. Итак, если автор говорит об
известной быстроте экстравертной женщины, то под этим он разумеет не элемент энергетичности,
активности, а лишь подвижность ее активных процессов.
Об экстравертной женщине Джордан говорит: «В ней есть скорее известная быстрота и
известный оппортунизм, чем выдержка и последовательность. Ее жизнь обыкновенно наполнена
множеством мелочей. Она в этом отношении превосходит даже лорда Биконсфильда, утверждавшего,
что не важные дела не очень не важны, а важные дела не очень важны. Она охотно рассуждает о
всеобщем ухудшении людей и вещей так, как рассуждали ее бабушки и как еще будут рассуждать ее
внучки. Она убеждена, что без ее присмотра никакое дело не удастся. В общественных движениях она
часто бывает чрезвычайно полезна. Растрата энергии на домашнюю чистку и уборку — вот
исключительная цель жизни для многих из них. Она часто лишена идей и страстей, спокойствия и
недостатков. Ее аффективное развитие заканчивается рано. В 18 лет она так же мудра, как в 48. Ее
