 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
гибелью Атлантиды и т. д. Стоит только открыть теософскую книгу, чтобы задохнуться от сознания, что
все уже объяснено и что «духовная наука» не оставила вообще никаких загадок. В сущности, такого рода
мышление столь же негативно, как и мышление материалистическое. Если это последнее истолковывает
психологические процессы как химические изменения в ганглиозных клетках, или как выпускание и
втягивание клеточных отростков, или же как внутреннюю секрецию, то такое понимание совершенно
столь же суеверно, как и теософия. Единственное различие заключается в том, что материализм сводит
все к понятной нам физиологии, тогда как теософия возводит все к понятиям индусской метафизики.
Если свести сновидение к переполненному желудку, то ведь сновидение этим не объяснено, и если
телепатию объяснить «вибрациями», то и этим тоже ничего не сказано. Ибо что такое «вибрация»? Оба
способа объяснения не только бессильны, но и разрушительны, ибо они мешают серьезному
исследованию проблемы тем, что они посредством мнимого объяснения отвлекают интерес от самого
предмета и направляют его в первом случае на желудок, а во втором — на воображаемые вибрации.
Оба вида мышления бесплодны и стерилизующи. Негативная особенность этого мышления происходит
оттого, что это мышление столь неописуемо дешево, то есть бедно производительной и творческой
энергией. Это мышление тянется на буксире за другими функциями.
3. Чувство
Чувство в экстравертной установке ориентируется по объективно данному, то есть объект
является неизбежной детерминантой самого способа чувствования. Оно стоит в согласии с
объективными ценностями. Тот, кто знает чувство только как субъективный факт, не сразу поймет
сущность экстравертного чувства, ибо экстравертное чувство по возможности освободило себя от
субъективного фактора, зато всецело подчинилось влиянию объекта. Даже там, где оно обнаруживает,
по-видимому, свою независимость от свойств конкретного объекта, оно все-таки находится в плену у
традиционных или каких-нибудь других общезначимых ценностей. Я могу увидеть себя вынужденным
обратиться к предикату «прекрасный» или «добрый» не потому, что по субъективному чувству нахожу
объект «прекрасным» или «добрым», а потому, что название «прекрасный» или «добрый» является
подходящим,
и притом подходящим постольку, поскольку противоположное суждение как-нибудь
нарушило бы общую ситуацию чувства. В таком «подходящем суждении» чувства дело совсем не
сводится к симуляции или даже ко лжи, а только к акту приноровления. Так, например, картина может
быть названа «прекрасной» потому, что повешенная в салоне и подписанная известным именем
картина, по общему предположению, должна быть «прекрасной», или потому, что предикат
«некрасивости» может огорчить семью счастливого обладателя, или еще потому, что у посетителя есть
намерение создать приятную атмосферу чувства, а для этого необходимо, чтобы все чувствовалось
приятным. Такие чувства направляются по руководству объективных детерминант. Как таковые, они
являются подлинными в своем родовом значении и представляют собою всю видимую вовне функцию
чувства.
Совершенно так, как экстравертное мышление, насколько возможно, освобождает себя от
субъективных влияний, так и экстравертное чувство должно пройти через некоторый процесс
дифференциации, пока оно не отрешится от всякого субъективного добавления. Оценки, выдвигаемые
актом чувства, соответствуют или непосредственно объективным ценностям, или по крайней мере
некоторым традиционным и общераспространенным мерилам ценности. Именно такого рода
чувствованию следует приписать то обстоятельство, что так много людей ходят в театр, или на концерт,
или в церковь, и даже с правильно размеренными позитивными чувствами. Ему же мы обязаны и
модами и, что гораздо ценнее, позитивной и рапространенной поддержкой социальных,
филантропических и прочих культурных начинаний. В этих делах экстравертное чувство оказывается
творческим фактором. Без такого чувствования немыслимо, например, прекрасное и гармоническое
общение. В этих пределах экстравертное чувство есть столь же благодетельная, разумно действующая
сила, как и экстравертное мышление. Однако это благотворное действие утрачивается, как только объект
приобретает преувеличенное влияние. Именно в таких случаях преувеличенно экстравертное чувство
чрезмерно вовлекает личность в объект, то есть объект ассимилирует себе данное лицо, вследствие чего
