 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
проходит через иррациональную функцию. Дело в том, что последняя открывает сознательной точке
зрения такой кругозор и обзор всех возможностей и всего происходящего, что сознание приобретает от
этого достаточную защиту против разрушительного действия со стороны бессознательного.
Иррациональный тип, напротив, требует более сильного развития представленной в сознании
рациональной вспомогательной функции для того, чтобы быть достаточно подготовленным, когда
потребуется воспринять толчок бессознательного.
Бессознательные функции находятся в архаически животном состоянии. Их символические
выражения, проявляющиеся в сновидениях и фантазиях, в большинстве случаев представляют собой
борьбу или выступление друг против друга двух животных или двух чудовищ.
XI. Определение терминов
Может быть, читателю покажется излишним, что к тексту моего исследования я прибавляю
отдельную главу, посвященную определению понятий. Но долгий опыт убедил меня в том, что именно
в психологических исследованиях даже самое бережное обращение с понятиями и выражениями не
может быть чрезмерным, потому что именно в области психологии, как нигде, встречается величайшее
разнообразие в определении понятий, которое нередко является поводом для самых упорных
недоразумений. Эта неурядица происходит, по-видимому, не только оттого, что психология — наука
еще молодая, но и оттого, что материал опыта, материал научного рассмотрения не может быть
поднесен к глазам читателя в конкретном виде. Психолог-исследователь снова и снова чувствует себя
вынужденным изображать наблюдаемую им действительность в пространных и опосредствующих,
иносказательных описаниях. О прямой передаче может быть речь лишь постольку, поскольку
сообщаются элементарные факты, доступные подсчету и измерению. Но многое ли в области
действительной психологии человека переживается и наблюдается как факт, доступный счету и
измерению? Такие фактические данные существуют, и я думаю, что именно моими работами об
ассоциациях /38- T.3.
С. 374-551; 91; 92/ я доказал, что количественному измерению доступны и очень
сложные психологические факты. Но тот, кто глубже проник в сущность психологии и предъявляет к
психологии как науке более высокие требования, а именно чтобы она не только влачила жалкое
существование, ограниченное пределами естественно-научной методики, тот, наверное, убедился в том,
что экспериментальной методике никогда не удастся достаточно правильно подойти к сущности
человеческой души или хотя бы набросать приблизительно верную картину сложных психических
явлений.
Но как только мы покидаем область измеряемых фактических данных, так оказываемся
вынуждены пользоваться понятиями, которые должны заменить нам меру и число. Та определенность,
которую мера и число придают наблюденному факту, может быть заменена только определенностью
понятия,
его точностью. И вот распространенные в наше время психологические понятия страдают —
как это слишком хорошо известно каждому исследователю и работнику в этой области — столь большой
неопределенностью и многозначностью, что взаимное понимание становится почти невозможным.
Стоит взять, хотя бы для примера, понятие «чувство» (Gefuhl) и постараться дать себе отчет в том, что
только не подразумевается под этим понятием, — и мы получим представление об изменчивости и
многозначности психологических понятий. И все же это понятие выражает нечто характерное, такое,
что хотя и недоступно измерению и исчислению, однако имеет уловимое существование. Нельзя просто
отказаться от этого по примеру физиологической психологии Вундта, нельзя отвергнуть столь
существенные и фундаментальные явления и поискать им замену элементарными фактами или же
разложить их на таковые. От этого прямо-таки утрачивается одна из главных частей психологии.
Во избежание такой неурядицы, созданной переоценкой естественно-научной методики, мы
вынуждены прибегнуть к устойчивым понятиям. Правда, для установления таких понятий необходима
совместная работа многих, необходим в некотором роде consensus gentium. Но так как это не столь
прочно, а главное, не сразу достижимо, то каждый отдельный исследователь должен по крайней мере
постараться придать своим понятиям некоторую устойчивость и определенность, чего он, по-видимому,
лучше всего может достигнуть, выясняя значение всех использованных им понятий, так чтобы каждый
