 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
раздвоения воли прогресс становится невозможным, то либидо устремляется назад, поток как бы течет
обратно к своему источнику, то есть при застое и бездейственности сознания возникает активность
бессознательного, где все дифференцированные функции имеют свой общий архаический корень, где
живет та смешанность содержаний, многочисленные остатки которой еще обнаруживает первобытная
ментальность.
И вот активность бессознательного выявляет наружу некое содержание, установленное
одинаково — как тезисом, так и антитезисом — и компенсирующее как тот, так и другой (см.
компенсация). Так как это содержание имеет отношение как к тезису, так и к антитезису, то оно образует
посредствующую основу, на которой противоположности могут соединиться. Если мы возьмем,
например, противоположность между чувственностью и духовностью, то среднее содержание,
рожденное из бессознательного, дает благодаря богатству своих духовных отношений желанное
выражение духовному тезису, а в силу своей чувственной наглядности оно ухватывает чувственный
антитезис. Но эго, расщепленное между тезисом и антитезисом, находит свое отображение, свое единое
и настоящее выражение именно в посредствующей основе, и оно жадно ухватится за него, чтобы
освободиться от своей расщепленности. Поэтому напряженность противоположностей устремляется в
это посредствующее выражение и защищает его от той борьбы противоположностей, которая вскоре
начинается из-за него и в нем, причем обе противоположности пытаются разрешить новое выражение,
каждая в своем смысле. Духовность пытается создать нечто духовное из выражения, выдвинутого
бессознательным, чувство же — нечто чувственное; первая стремится создать из него науку или
искусство, вторая — чувственное переживание. Разрешение бессознательного продукта в то или другое
удается тогда, когда эго оказывается не вполне расщепленным, а стоит более на одной стороне, чем на
другой. Если одной из сторон удается разрешить бессознательный продукт, то не только этот продукт, но
и эго переходит к ней, вследствие чего возникает идентификация эго с наиболее дифференцированной
функцией (см. подчиненная функция). Вследствие этого процесс расщепления повторится впоследствии
на высшей ступени.
Если же эго настолько устойчиво, что ни тезису, ни антитезису не удается разрешить
бессознательный продукт, то это подтверждает, что бессознательное выражение стоит выше как той, так
и другой стороны. Устойчивость эго и превосходство посредствующего выражения над тезисом и
антитезисом представляются мне коррелятами, взаимно друг друга обусловливающими. Иногда кажется,
как будто устойчивость прирожденной индивидуальности является решающим моментом, а иногда —
будто бессознательное выражение имеет преобладающую силу, от которой эго и получает безусловную
устойчивость. В действительности же может быть и так, что устойчивость и определенность
индивидуальности, с одной стороны, и превосходство силы бессознательного выражения, с другой, —
суть не что иное, как признаки одного и того же фактического постоянства.
Если бессознательное выражение до такой степени сохраняется, то оно является сырым
материалом, подлежащим не разрешению, а формированию и представляющим собой общий предмет
для тезиса и антитезиса. Вследствие этого такое бессознательное выражение становится новым
содержанием, овладевающим всей установкой, уничтожающим расщепление и властно направляющим
силу противоположностей в одно общее русло. Этим застой жизни устраняется, и жизнь получает
возможность течь далее с новой силой и новыми целями.
Этот описанный только что процесс в его целом я назвал трансцендентной функцией, причем
под «функцией» я разумею не основную функцию, а сложную, составленную из других функций, а
термином «трансцендентный» я обозначаю не какое-нибудь метафизическое качество, а тот факт, что
при помощи этой функции создается переход из одной установки в другую. Сырой материал,
обработанный тезисом и антитезисом и соединяющий в процессе своего формирования обе
противоположности, есть жизненный символ. В его надолго неразрешимом, сыром материале заложено
все присущее ему богатство предчувствиями, а в том образе, который принял его сырой материал под
воздействием противоположностей, заложено влияние символа на все психические функции.
Намеки на основы процесса, образующего символ, мы находим в скудных сообщениях о
подготовительных периодах жизни у основателей религий, например в противоположениях Иисуса и
Сатаны, Будды и Мары, Лютера и черта, в истории первого светского периода жизни Цвингли, у Гете в
возрождении Фауста через союз с чертом. В конце «Заратустры» мы находим замечательный пример
