 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
самую точку, поскольку предрасположение (Habitus) является в известной степени центральным
коммутаторным пунктом, откуда, с одной стороны, регулируется внешнее поведение, а с другой —
оказывается влияние на формирование специфического опыта. Определенное поведение дает
соответствующие результаты, а благодаря субъективному осмыслению этих результатов появляется
опыт, который со своей стороны вновь оказывает влияние на поведение и тем самым по пословице
«Каждый есть кузнец своего счастья» отражается на индивидуальной судьбе.
Что касается привычного реагирования, то можно, пожалуй, не сомневаться относительно того,
что тут мы ухватываем центральное звено проблемы. Однако здесь возникает другой щекотливый
вопрос: удастся ли нам (адекватно) охарактеризовать способы привычного реагирования? На этот счет
могут существовать самые разнообразные мнения, даже если кто-либо и обладает интимными знаниями
в этой особой области. Те факты, которые мне удалось разыскать в пользу моей точки зрения,
объединены мною в книге о типах, причем я полностью отдаю себе отчет, что моя типизация не
является единственно верной или единственно возможной.
Противопоставление интроверсии и экстраверсии провести просто, однако простые
формулировки, к сожалению, чаще всего подозрительны. Слишком легко они укрывают действительные
трудности. Я говорю так, исходя из собственного опыта, ведь едва я опубликовал первую формулировку
своих критериев — этому событию скоро будет двадцать лет, — как, к своему неудовольствию,
обнаружил, что каким-то образом попал впросак. Что-то не сходилось. Видимо, я пытался объяснить
слишком многое простыми средствами, как это чаще всего и бывает при первой радости открытия.
Я обнаружил факт, который невозможно было отрицать, а именно прямо-таки огромные
различия внутри самих групп интровертов и экстравертов, различия, которые были столь велики, что у
меня появились сомнения, видел ли я вообще что-либо правильно. Для того чтобы развеять эти
сомнения, потребовалось около десяти лет работы по наблюдению и сравнению.
Вопрос, откуда берутся огромные различия внутри типа, столкнул меня с непредвиденными
трудностями, к которым я долго не мог подступиться. Некоторые из этих трудностей основывались на
наблюдении и восприятии различий, но главной их причиной была, как и раньше, проблема критериев,
то есть подходящего обозначения для различий характеров. И здесь я впервые отчетливо понял,
насколько же молода психология. Вряд ли она представляет собой что-либо иное, кроме хаоса
произвольных учений, добрая часть которых, безусловно, обязана своим происхождением
обособленному вследствие generatio aequivoca и тем самым уподобившемуся Зевсу мозгу ученого. Я не
хочу быть непочтительным, но все же не могу удержаться от того, чтобы устроить очную ставку
профессора психологии с психологией женщины, китайца и южного негра. Наша психология должна
доходить до жизни, иначе мы просто застрянем в Средневековье.
Я понял, что из хаоса современной психологии невозможно извлечь четкие критерии, что их,
скорее, еще только требуется создать, причем не из голубого воздуха, а на основе предшествовавших
бесценных работ тех, чьи имена история психологии не обойдет молчанием.
В рамках одного доклада у меня нет возможности упомянуть о тех отдельных наблюдениях,
которые побудили меня выделить в качестве критериев рассматриваемых различий определенные
психические функции. В целом можно констатировать только одно, что различия, насколько они теперь
стали для меня понятными, заключаются в том, что интроверт, например, не просто отступает перед
объектом и колеблется, а делает это совершенно особым образом. И поступки свои он совершает не так,
как любой другой интроверт, а тоже совершенно особым образом. Так же как лев поражает своего врага
или добычу не хвостом, как крокодил, а лапами, в которых заключена его специфическая сила, так и
присущий нам способ реагирования обычно характеризуется нашими сильными сторонами, то есть
использованием нашей наиболее надежной и развитой функции, что, впрочем, не мешает нам иногда
реагировать и своими специфическими слабостями. В соответствии с этим мы будем подготавливать
или искать одни ситуации и избегать других и тем самым будем соответственно приобретать
специфический, отличающийся от других опыт. Интеллектуал будет приспосабливаться к миру с
помощью своего интеллекта, а вовсе не как боксер шестой весовой категории, хотя и он может в
приступе ярости употребить свои кулаки. В борьбе за существование и приспособление каждый человек
инстинктивно использует свою наиболее развитую функцию, которая в результате становится
критерием привычного способа реагирования.
