Navigation bar
  Print document Start Previous page
 90 of 321 
Next page End  

перед Шиллером вставала именно идея «благоговения». [«Женственный бог взывает к нашему
поклонению».] Тут мы снова касаемся сферы религиозных феноменов; и в то же время пред нами
открывается перспектива фактической возможности распространения таких точек зрения на человека
вообще. Состояние религиозного благоговения есть коллективный феномен, не обусловленный
индивидуальной способностью.
Но есть еще и другие возможности. Мы видели выше, что пустота в сознании, или
соответственно бессознательное состояние, вызывается погружением либидо в область
бессознательного. В бессознательном уже лежат наготове сравнительно выделяющиеся содержания, а
именно комплексы воспоминаний индивидуального прошлого, и прежде всего родительский комплекс,
тождественный с детским комплексом вообще. Благодаря благоговению, то есть погружению либидо в
область бессознательного, детский комплекс вновь пробуждается, вследствие чего оживают и
воспоминания детства, и прежде всего отношение к родителям. Фантазии, вызванные таким
пробуждением, дают повод для возникновения отеческих и материнских божеств; они же пробуждают и
религиозное отношение к Богу Отцу и соответствующие детские чувства. Показательно то, что в
сознании возникают символы родителей, а отнюдь не всегда образы реальных родителей, — факт,
который Фрейд объясняет вытеснением родительского имаго, наступающим вследствие
кровосмесительных противлении. Я согласен с таким объяснением, но придерживаюсь того мнения, что
оно не исчерпывает предмета, ибо не принимает во внимание чрезвычайно важного смысла такого
символического замещения.
Символизирование в божественном образе свидетельствует об огромном
шаге вперед, за пределы конкретизма и чувственности воспоминаний, и притом потому, что понятие
«символа», как символа действительного, быстро превращает регресс в прогресс; а между тем он так и
остался бы регрессом, если бы так называемый символ был окончательно признан лишь знаком
реальных родителей и тем самым лишен самостоятельного характера. [Этот пункт пространно изложен в
/29/]
Принятие символа за реальную действительность привело человечество к его богам, то есть к
реальности мысли,
сделавшей человека господином земли. Благоговение — это понимал и Шиллер —
есть движение либидо вспять, по направлению к первобытному, и погружение в источник всех начал.
Из этого возникает символ как образ начинающегося прогрессивного движения, как объединяющий итог
всех бессознательных факторов — «живой образ», как его называет Шиллер, образ божества, как
показывает история. И вряд ли случайно наш автор избрал для примера именно образ Юноны
Людовизи. Из треножника матерей Гете извлекает возносящиеся божественные образы Париса и Елены;
с одной стороны — символ обновленных, вновь юных родителей, с другой стороны — символ
внутреннего объединительного процесса, которого Фауст страстно желает и ищет для себя в качестве
высшего внутреннего примирения; это показывает следующая сцена, и это же наглядно вытекает из
дальнейшего развития второй части. Пример Фауста прямо показывает нам, что видение символа дает
указание на дальнейший путь жизни, привлекает либидо к еще далекой цели, которая, однако, с этого
момента неугасимо действует в человеке, так что вся его жизнь, разгоревшись как пламя, неустанно
стремится вперед по направлению к дальним целям. В этом и заключается специфическое значение
символа как силы, возбуждающей жизнь. В этом и заключается ценность и смысл религиозного
символа. Понятно, что я разумею при этом не символы догматически-закоснелые и мертвые, а символы,
возникающие из недр творческого бессознательного, присущего живому человеку.
Отрицать огромное значение таких символов может, собственно говоря, лишь тот, кто считает
началом мировой истории сегодняшний день. Казалось бы, что излишне говорить о значении символов;
на самом же деле это, увы, не так, ибо дух нашего времени таков, что он мнит себя стоящим даже выше
собственной психологии. Морально-гигиеническая точка зрения нашего времени такова, что она хочет
знать о каждой отдельной вещи, вредна она или полезна, правильна или неправильна. Настоящая же
психология не может заниматься этим; она довольствуется познанием того, каковы вещи сами по себе.
Образование символов, вытекающих из состояния «благоговения», является одним из тех
религиозных коллективных феноменов, которые не связаны с индивидуальной способностью человека.
Поэтому мы имеем полное право предполагать и тут возможность расширения обсуждаемых точек
зрения и возможность применения их к человеку вообще. Думаю, что этим я в достаточной степени
показал хотя бы теоретическую возможность точек зрения Шиллера в применении к общей психологии
Hosted by uCoz