 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
2. Рассуждения о наивной и сентиментальной поэзии
Одно время мне казалось, что деление поэтов на наивных и сентиментальных,
как это делает
Шиллер, покоилось как будто на точках зрения, совпадающих с изложенными в этом моем труде. Но
после зрелого размышления я пришел к заключению, что это не так. Определение Шиллера просто:
наивный поэт сам есть природа, а сентиментальный ищет ее.
Эта простая формула очень
соблазнительна, потому что она устанавливает два различных отношения к объекту. Поэтому легко
можно было бы сказать, например: тот, который ищет или требует природы в качестве объекта, тот не
имеет ее; его можно, значит, назвать интровертом; наоборот, тот, который сам есть природа и, стало
быть, стоит в самом тесном отношении к объекту, того можно назвать экстравертом. Однако такая,
несколько насильственная интерпретация имела бы мало отношения к точке зрения Шиллера. Деление
Шиллера на наивное и сентиментальное — в противоположность нашему делению на типы —
занимается отнюдь не индивидуальной ментальностью поэта, а лишь характером его творческой
деятельности и соответственно ее продуктом. Один и тот же поэт может быть в одном стихотворении
сентиментальным, а в другом — наивным. Гомер, правда, всегда
наивен; но многие ли из числа
новейших не сентиментальны по преимуществу? Очевидно, Шиллер сам чувствовал это затруднение и
поэтому объявил, что поэт обусловлен своим временем — не как индивидуальность, а как поэт. «Смотря
по свойствам того времени, — говорит он, например, — в котором поэты расцветают, или по тем
случайным обстоятельствам, которые влияют на их общее образование и преходящее настроение духа,
— смотря по всему этому, все подлинные поэты будут принадлежать к числу или наивных, или
сентиментальных».
Из этого следует, что и для Шиллера речь шла не об основных типах, а скорее об известных
характеристических чертах или свойствах отдельных произведений. И сразу становится ясно, что
интровертный поэт может при случае творить как наивно, так и сентиментально. Вследствие этого
совершенно отпадает и вопрос о тождестве наивного и сентиментального, с одной стороны, и
экстраверта и интроверта — с другой, то есть постольку, поскольку дело касается типов. Но вопрос
становится иным, если речь идет о типических механизмах.
а) Наивная установка
Прежде всего я приведу определения, которые Шиллер дает этой установке. Мы уже говорили о
том, что наивный поэт есть «природа». «Он следует простой природе и ощущению и ограничивается
подражанием действительности». «При наивном изображении мы радуемся живому присутствию
объекта в нашем воображении». «Наивная поэзия есть дар природы. Она счастливый жребий; она не
нуждается ни в каком усовершенствовании при удаче, но и не способна к нему при неудаче». «Наивный
гений должен все создавать из своей природы и может создать лишь очень немногое из своей свободы.
Он тогда только осуществит свою идею, когда в нем будет действовать одна природа по внутренней
необходимости». Наивная поэзия «есть дитя жизни», и потому она возвращает нас в жизнь. Наивный
гений вполне зависит от «опыта», от мира, «который непосредственно прикасается к нему». Он
«нуждается в помощи извне». Для наивного поэта «неизменная природа» его среды «может стать
опасной», ибо «восприимчивость всегда более или менее зависит от внешнего впечатления и лишь
такая постоянная деятельность продуктивной способности, которой нельзя требовать от человеческой
природы, могла бы помешать материи вызывать в душе от времени до времени слепую
восприимчивость. Но каждый раз, как это случается, поэтическое чувство превращается во что-то
низменное». «Наивный гений предоставляет природе безграничное господство в самом себе».
Из такого определения понятия становится особенно очевидно, какова зависимость наивного
поэта от объекта. Его отношение к объекту имеет характер принуждения в том смысле, что он
интроецирует объект, то есть бессознательно отождествляется с объектом или, так сказать, уже априори
тождествен с ним. Такое отношение к объекту Леви-Брюль (Levy-Bruhl) называет «participation mystique»
(мистическое соучастие). Это тождество всегда создается через посредство аналогии между объектом и
