 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Разностороннее экспериментальное исследование внутреннеречевых компонентов
мыслительного процесса, произведенное А. Н. Соколовым (1968), содержит ряд важных и
надежных фактических подтверждений необходимого участия речевых компонентов в его
динамике.
Вместе с тем, в этом исследовании отчетливо показано, что мыслительный процесс
необходимо включает взаимодействие символически-операторных (речевых) и предметно-
структурных информационных компонентов. В качестве заключения А. Н. Соколов (1968)
резюмирует: "Поскольку речедвигательная импульсация отмечается не только в процессе
вербально-понятийного, но и наглядного мышления... и притом у всех испытуемых,
независимо от их типа памяти, можно заключить, что мышление в любом случае связано с
языком, хотя в отдельные моменты, или фазы, решения (особенно при решении наглядных
задач) речедвигательная импульсация может быть заторможена. Это, однако, не означает, что
в последнем случае имеет место "безъязыковое" мышление. Такой вывод был бы
неоправданным допущением, так как основывался бы на изоляции одной фазы мышления от
другой, что, по существу, невозможно. Вместе с тем эти данные указывают и на
невозможность отождествления мышления с речью, так как мышление содержит в себе не
только речевую, но и неречевую фазу действия, связанную с накоплением сенсорной
информации. Следовательно, здесь имеет место постоянное взаимодействие предметной и
речевой информации, которое описывалось И. П. Павловым как взаимодействие первой
(предметной) и второй (речевой) сигнальных систем" (с. 230).
Очень демонстративное экспериментальное подкрепление вывода о необходимой
включенности речевых компонентов в динамику мыслительного процесса получено
американскими исследователями при изучении интеллектуальных актов у глухонемых, где
языковые компоненты мышления не могут быть представлены актами звукопроизнесения и,
следовательно, если они действительно органически включены в мыслительный процесс, то
они должны обязательно получить какое-либо другое объективное проявление. Американский
психолог Т. Шибутани (1969) отмечает: "Поскольку утверждение, что мышление представляет
собой беззвучное лингвистическое поведение, противоречит точке зрения здравого смысла,
потребовались доказательства. Попытки измерить движения речевой мускулатуры в тот
момент, когда испытуемые выполняли различные интеллектуальные действия, давали все
еще недостаточно убедительный материал. Наконец, Л. Макс нашел блестящее решение.
Поскольку у глухонемых жестовая коммуникация осуществляется с помощью мускулов
пальцев, на эти мускулы были помещены электроды, чтобы замерить зачаточные движения,
когда эти люди думают. Контрольная группа состояла из людей с нормальным слухом. Задачи
на абстрактное мышление вызывали такие действия в руке у 84% и лишь у 31% испытуемых в
контрольной группе" (с. 158).
Хотя эти факты рассмотрены Т. Шибутани в более одностороннем общем контексте, чем это
сделано в исследовании А. Н. Соколова, так как речевые компоненты никак не соотнесены им
с неречевой предметной информацией, все же по отношению к вопросу о самих речевых
компонентах мышления они имеют принципиальное значение. Поскольку эти данные
относятся к весьма специфической незвуковой форме речи, которая также отчетливо
проявляет себя в ходе мышления, они существенно повышают меру общности сделанного
эмпирического вывода о необходимости участия речевых компонентов в динамике
мыслительного процесса.
С другой стороны, этот вывод подкрепляется и важными фактами, полученными А. Н.
Соколовым в опытах с центральными речевыми помехами, т.е. помехами, действие которых
распространяется не только на периферическую, но и на мозговую часть речедвигательного
анализатора, что достигается путем принудительной вербализации постороннего материала
при одновременном выполнении мыслительных заданий. В этих условиях возникает картина
мыслительных затруднений, выразительно названная А. Н. Соколовым "экспериментальной
сенсорной афазией". Как и при соответствующей клинической картине, в этой
