 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ ЭМОЦИЙ
Логика – это мораль мысли,
а мораль – это логика действия.
Жан Пиаже
Воля – это деятельная сторона
разума и морального чувства.
И. М. Сеченов
Резкое рассогласование конкретной специфичности и непосредственности эмоций с высокой
обобщенностью абстрактных концептов, средствами которых производится научный анализ, а
также, как отмечалось, пропуск промежуточных уровней в иерархии носителей психических
процессов ведут к ошибкам отождествления уровней обобщенности и смешению ближайшего
носителя с носителем исходным, а отсюда к усилению путаницы понятий.
Жанры психологического познания
При постановке собственных и специальных вопросов психологии эмоций важно подчеркнуть,
что смешение способов или жанров психологического познания особенно легко допускается и
даже в определенной степени спонтанно провоцируется яркой специфичностью природы и
феноменологической картины эмоций. За искусством остается и навсегда останется
целостное и всестороннее непосредственное изображение эмоциональной жизни человека
(см., например, Днепров, 1978). Наука же реализует свою познавательную функцию, идя от
феноменологической поверхности отображаемого явления к его глубинным признакам, а
главное, к скрытым закономерностям. По отношению к такой острейшей жизненной,
практически и социально значимой сфере, как человеческие эмоции, вполне возможно,
естественно и даже, вероятно, необходимо взаимное дополнение этих двух важнейших форм
человеческого познания. Чем теснее, однако, становится их сотрудничество и
взаимодействие, тем более реальной и требующей специальной профилактики становится
ошибка отождествления или смешения этих двух жанров, приводящая вместо взаимного
дополнения к взаимной подмене.
Каждый из этих основных жанров оправдан, полезен и даже необходим на своем месте и в
своем собственном качестве. Однако взаимная подмена жанров или, говоря словами Н. П.
Акимова, "жанровый оползень" в науке, как и в театральной сфере и, вероятно, во всяком
искусстве, влечет за собой провал замысла, поскольку неизбежно вводит в заблуждение как
относительно адекватности используемых форм или способов познания, так и относительно
различия в самих аспектах познаваемого объекта. Четкое различение здесь особенно
необходимо еще и потому, что за разными жанрами может стоять один и тот же объект и,
наоборот, с помощью одного и того же жанра могут воспроизводиться разные объекты. Сам по
себе факт такого соотношения, конечно, тривиален. Однако в сфере познания такого
вызывающего острейшие эмоциональные пристрастия объекта, каким является внутренний
мир человека, тщательный учет этих соотношений существенно важен еще и потому, что
оборотной стороной неразличения жанров часто оказывается иллюзия отождествления жанра
познания и его объекта, аналогичная рассмотренной в первых главах иллюзии
отождествления образа и объекта. И тогда – в противоречии с указанным выше, казалось бы,
явным и даже тривиальным многозначным соотношением жанров и объектов – за различием
жанров усматривается принципиальное различие объектов. Следствием такой иллюзии
отождествления различия жанров с различием объектов является, например, теоретическая
позиция, ограничивающая пределы научного познания такого объекта, как духовная,
нравственная и вместе с тем эмоциональная сущность человека, и, соответственно,
считающая главным средством их познания искусство (см., например, Шубкин, 1978).
