 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Уже упоминалось, что проблема эмоций, составляющих средний класс триады психических
процессов, разработана гораздо хуже, чем проблема структуры и механизмов когнитивных
процессов и процессов психической регуляции деятельности, располагающихся по краям
спектра психических процессов. Такое положение дел определяется общей закономерностью
теоретического развития, состоящей в том, что краевые объекты какого-либо ряда или спектра
явлений чаще всего имеют более четко выраженную структуру, чем объекты промежуточные и
переходные, границы между которыми, соответственно, более размыты. Поэтому краевые
объекты такого ряда открываются познанию раньше и легче, чем объекты средние. Исходя из
этого, в поисках соответствующих гипотез для объяснения производного характера опыта
эмоциональной интроспекции естественно обратиться к обоим краевым классам
психологической триады, т.е., во-первых, к когнитивным процессам, анализу которых были
посвящены предыдущие главы, и, во-вторых, к несколько опережающему рассмотрению
некоторых напрашивающихся аналогий, относящихся к организации психически регулируемых
двигательных актов и к психическому отражению последних.
Изложенные в предшествующих главах монографии эмпирические материалы и основанные
на них теоретические обобщения, касающиеся структуры когнитивных процессов, позволяют
сделать два взаимосвязанных вывода, имеющих непосредственное отношение к поиску
гипотезы для объяснения производного характера внутреннего эмоционального опыта.
Первый из этих выводов состоит в том, что все уровни иерархии когнитивных процессов,
включая высший уровень понятийного мышления, содержат элементы непосредственно
чувственного образного отражения реальности, от которых все эти высшие уровни
когнитивных процессов в принципе не могут быть полностью обособлены. Этот
упоминавшийся и в данном разделе вывод приводится в качестве предпосылки следующего,
второго заключения. Оно состоит в том, что компоненты непосредственно чувственного
образного психического отражения, включенные во все высшие уровни когнитивных
процессов, вплоть до абстрактно-понятийных структур, являются производными по отношению
к исходной форме непосредственного сенсорно-перцептивного отражения. Эти производные
образные компоненты мыслительных процессов, перестроенные и даже в некоторых своих
элементах заново построенные мыслью, тем не менее сохраняют непосредственный характер,
непосредственный в смысле своей прямой чувственной пространственно-временной
предметной организации, в которой абстрактное символическое мыслительное оперирование
остается скрытым. Однако это уже не исходная, первичная форма чувственной
непосредственности собственно сенсорноперцептивных образов, а форма, так сказать,
опосредствованной, производной н е посредственности.
Производна непосредственность не только умственных, но и вторичных образов или
представлений памяти, поскольку последние вызываются не центростремительно, т.е. не
действием прямого раздражителя извне, а центробежно по механизму какого-либо условно-
рефлекторного взаимодействия. Однако в этом случае такая опосредствованная, вторичная
непосредственность вторичных образов производна главным образом лишь по своему
механизму, поскольку по структуре своей вторичные образы в предельных случаях могут
полностью воспроизводить структуру и характер образов первичных. В случае же образов
воображения или умственных образов мы имеем дело с производной непосредственностью
как с точки зрения действия центробежных механизмов (в отличие от центростремительных
механизмов собственно сенсорно-перцептивных образов), так и в смысле перестроенной,
модифицированной новой структуры. Но так или иначе непосредственность представлений
памяти, образов воображения и мыслительных образов является уже не первичной, исходной,
а, так сказать, вторичной, опосредствованной, производной. Эта непосредственность вызвана
иным способом, но она сохраняет основную природу и структуру чувственных образов,
имеющих пространственно-временную предметную организацию. В контексте реализуемого
здесь поиска гипотезы эта ситуация близка к искомой лишь в смысле наличия здесь
производной, вторичной формы непосредственного внешнего опыта. Речь здесь идет именно
о внешнем опыте потому, что субъекту в обеих формах этой непосредственности открываются
не сами образы как таковые в их психической ткани, а их объекты, ибо во всех случаях субъект
