 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
пространственного фона, но и пространственной структуры расположенной на нем предметной
фигуры до максимальной адекватности. Именно поэтому психическое пространство данного
уровня построения движений Н. А. Бернштейн называет максимально объективным.
Между редуцированным (в пределе до материальной точки) воспроизведением структуры
предмета и развернутым воспроизведением его фигуры как формы с определенным контуром
располагается промежуточный уровень обобщенной топологической схемы, развернувшейся
уже из точки в некую диффузную пространственную структуру. Это именно первично
генерализованная, не доведенная до конкретности, а не вторично обобщенная схема, т.е.
топология предметной структуры, не вычлененная из геометрии предметного образа.
Предметность психической программы на уровне пространственного поля воспроизводит не
предметы как объекты или орудия действования, как это происходит на следующих, более
высоких уровнях, а "вещи из уровня пространственного поля, обладающие определенной
формой и консистенцией, весомые и смещаемые" (там же, с. 127). Именно поэтому классы
действий, регулируемых психическими программами рассмотренных уровней, включая
уровень пространственного поля, вполне доступны, как справедливо подчеркивает Н. А.
Бернштейн, не только маленькому ребенку, но даже и высшим животным.
Сопоставляя эти формы предметности психических программ с выявленными в собственно
психологических исследованиях, легко заключить, что мы имеем здесь дело с теми же
формами первосигнальной предметности сенсорно-перцептивных образов, располагающихся
между топологией и метрикой на разных уровнях инвариантности, которые были описаны на
эмпирическом базисе многосторонних психологических исследований актуального
перцептогенеза и онтогенеза восприятия.
На следующем уровне – уровне действий – предметность соответствующей психической
программы выражена опятьтаки топологической схемой, которая здесь является уже не
диффузной топологией внутри метрики, а схематическим носителем функционального смысла.
Как подчеркивает Н. А. Бернштейн, "движения в уровне предметного действия представляют
собой смысловые акты, т.е. это не столько движения, сколько уже элементарные поступки,
определяемые смыслом поставленной задачи" (там же, с. 129). Речь идет здесь о
второсигнальной, осмысленной предметности психического образа, являющегося носителем
программы, регулирующей действие. На символическом уровне психических программ
предметность также представлена, однако здесь она относится к действиям, "для которых
предмет является уже не непосредственным объектом, а вспомогательным средством для
воспроизведения в нем или с его помощью абстрагированных непредметных соотношений"
(там же, с. 114).
Итак, в психических программах уровня предметных действий мы имеем дело с осмысленной
предметностью внутри наглядно-образной схемы, отображающей функциональное значение
предмета, а в психических программах самого высшего уровня – с представленными в
структуре программ межпредметными соотношениями, абстрагированными с помощью
символических средств (см. там же, с. 144). Если сопоставить образно-смысловую и
символически-смысловую формы предметности психических программ с теми проявлениями
второсигнальной предметности мыслительных процессов, которые выявлены в
психологических исследованиях, то естественно напрашивается вывод о чрезвычайной
структурной близости этих двух форм предметности к структурно-предметным особенностям
двух языков мышления, взаимодействие которых определяет динамику мыслительного
процесса как межъязыкового перевода информации (Веккер, 1976).
В итоге мы получаем существенные основания для того, чтобы сделать заключение,
подкрепляемое обширным эмпирическим материалом исследования уровней построения
движения, с одной стороны, и психологических исследований разноуровневой структуры
психических процессов – с другой, что рассмотренные выше формы предметности
психических программ очень близки к описанным в предшествующих главах формам
предметной инвариантности сенсорных, сенсорно-перцептивных и речемыслительных
