 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
прошедшего и часть будущего. Настоящее, по его словам, есть "почти мгновенная вырезка,
которую наше восприятие производит в материальном мире".
Такое продвижение в структуре сенсорного времени от настоящего к будущему не требует
преодоления однонаправленности временного ряда, поэтому оно не связано со
специфическими усилиями. Это второе направление движения внутри структуры сенсорного
времени (правда, его естественнее было бы назвать первым, поскольку именно оно отвечает
основной закономерности хода времени) от настоящего к будущему вовсе не является только
результатом теоретическидедуктивного вывода из принятой концепции природы сенсорного
времени. Ему отвечают вполне определенные факты, почерпнутые из многосторонних
исследований феноменов сенсорной экстраполяции и сенсорноперцептивной антиципации
(предвосхищения). Здесь мы имеем дело с сенсорными корнями тех специфических форм
психической организации, которые на высших ее уровнях получают свое выражение в
целенаправленном поведении человека, в его целеполагающей деятельности, базирующейся
на таком опережающем отражении.
Таким образом, память в ее психологической специфичности и опережающее отражение в его
психологической специфичности (представленное сенсорноперцептивным уровнем процесса
воображения или сенсорной экстраполяцией) являются двумя сторонами единой природы
психического сенсорного времени, воплощениями такого его фундаментального свойства, как
обратимость. Очень показательно, что об органическом единстве памяти и вероятностного
прогнозирования, получающего свое естественное психологическое выражение в сенсорных
формах воображения, свидетельствуют и многочисленные клинические факты: расстройства
непосредственной кратковременной памяти и расстройства вероятностного прогнозирования
при формировании образов событий ближайшего будущего возникают и развиваются в ряде
случаев совместно (Фейгенберг, 1977).
Совершенно естественно, что фундаментальное свойство обратимости психического времени
на сенсорном уровне представлено в минимальной форме. По отношению к тому аспекту
обратимости, который направлен в прошлое и который поэтому связан с необходимостью
преодолевать однонаправленность временного ряда, можно, вероятно, даже сказать, что эта
минимальная выраженность представлена скорее потенциальной возможностью обратного
продвижения, чем его фактической, актуальной реализуемостью. Дальнейшее свое
становление обратимость, по-видимому, получает именно в ходе психического развития.
Можно даже предполагать, что формирование этого свойства, его развитие и усиление,
доведение до максимально возможных форм составляет одну из главнейших характеристик
психического развития.
Но как бы то ни было, здесь, в контексте рассматриваемого вопроса об органической связи
памяти (и во вторую очередь – воображения) с особенностями сенсорного времени,
необходимо еще раз подчеркнуть, что уже на элементарном сенсорном уровне такая
потенциальная форма обратимости, базирующаяся на сочетании последовательности и
одновременности целостно-непрерывного временного ряда, представляет собой
эмпирический факт, требующий своего научного объяснения. Тут снова мы оказываемся перед
неизбежной альтернативой: либо эти парадоксальные свойства психического времени,
главным образом его обратимость, должны стать предметом научного объяснения, т.е.
должны быть выведены как частное следствие действия общих законов природы и тем самым
парадокс должен быть снят, либо они сами автоматически, вне зависимости от исходной
установки авторов, превращаются из объясняемого в объясняющее, и тогда неизбежным
становится возврат к позиции И. Канта или А. Бергсона.
Поскольку такой возврат не имеет сейчас ни естественнонаучных, ни философско-
гносеологических оснований, неизбежным становится поиск путей научного объяснения этой
парадоксальной специфичности сенсорного времени в его органической связи с памятью (а
далее и с воображением). И здесь, в данном пункте анализа возникает гипотеза, естественно
продолжающая всю линию предшествующего исследования, вытекающая из его материалов и
