 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
принципы построения институтов, обеспечивающих общественную свободу и
демократическое принятие решений. В свете этих метапринципов права собственности
предстают как возможное содержание демократического согласия (консенсуса).
Напротив, метапринципы индивидуальных прав в первую очередь суть принципы
негативной свободы. С точки зрения этих метапринципов демократическое участие
является возможным содержанием соглашения (договора, контракта) между членами
определенной группы общества. Как живописует Нозик: «Визионеры и помешанные,
маньяки и святые, монахи и распутники, капиталисты, коммунисты и демократы,
защитники фаланг (Фурье), дворцов труда (Флора Тристан), общинных деревень и
кооперации (Оуэн), коммун взаимопомощи (Прудон), временных распределителей
(Джозайя Уоррен), BruderhofoB, киббуцизма, ашрам кундалини йоги и
т. д. — все имеют право на попытку осуществить свою мечту и внести в мир
соблазнительный пример» . По сравнению с Хабермасом точка зрения Нозика,
представляющая постмодернистскую версию либеральной утопии, совершает
головоломную перестановку формы и содержания. Но почему считать это
головоломкой, а не просто абсурдом? Я думаю, можно было бы легко показать, что это
нелепо во многих отношениях на основании антропологии, социологии и теории
рациональности и особенно нелепо потому, что Нозик даже не задается вопросом, а как
граждане его утопического государства могут быть уверены, что метапринципы их
свободы правильно воплощены в практику? Это именно тот этап, на котором Локк и
Кант стали бы развивать теорию представительного правления (а Гоббс — концепцию
государства-Левиафана). На первый взгляд и с философской точки зрения, все говорит
против либеральной утопии Нозика. Кажется очевидным, что коммуналистская
перспектива в духе Хабермаса гораздо более последовательна в обрисовке формальной
концепции свободы, если такая вообще нужна. Причина, по которой я тем не менее
нахожу нечто проблемное (а не просто нелепое) для «коммуналиста» в построении
Нозика, состоит в том, что оно может быть понято как некое описание гражданского
общества в смысле Гегеля. Но если это построение понять таким образом, т. е. как
узаконение сферы отрицательной свободы в современном государстве, сферы, которая
структурно отлична и в некотором смысле независима от коллективной сферы
публичных дебатов и формирования демократической воли, тогда возникает вопрос,
можно ли конструкцию типа нозиковой рассматривать в том же духе, как Гегель
рассматривал теории естественного права: как способ выражения одного основного
измерения свободы в современном мире, именно, отрицательной свободы, которая,
разрывая узы солидарности между индивидами, есть в то же время непременное
условие для того рефлексивного (универсалистского и демократического)
восстановления солидарности, которое только и адекватно современному государству.
Затем следует спросить, способна ли коммуналистская концепция свободы в духе
Хабермаса сама учесть все содержание этого измерения отрицательной свободы, или
либеральная идеология имеет независимое истинное содержание, которое надо в явном
виде воплотить («снять») в коммуналистской концепции свободы.
Чтобы пояснить, в чем тут дело, возьмем три разных пути, какими возможно
рассматривать проблему легитимации (узаконения) сферы отрицательной свободы с
коммуналистских позиций. Первые два вида легитимации совсем не оспаривают
первичность коммуналистской перспективы, т. е. прерогативы демократически
понятой общей воли. Только при третьем виде легитимации эта первичность, хотя и не
оспаривается как таковая, предстает в новом свете.
Первый вид легитимации касается потенциала управления, присущего свободному
рынку. Единственная альтернатива экономическому управляющему механизму
свободного рынка, которую мы знаем, — это бюрократическая регуляция, но на
сегодня существует почти всеобщее согласие, что она далеко уступает рыночному
механизму, поскольку нас интересует экономическая эффективность. Под
