 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
человеческого рода (человечество в целом актуализирует «возможный интеллект»,
осуществляя полноту познания). Однако без ссылки на Данте не обходится ни
один из историков политической мысли и политической практики этого периода:
слишком велико было совокупное значение «Монархии».
Вот что писал известный историк Г. Миттайз: «Около 1300 года сломлена в
своей исторической действительности идея римско-христианской, универсальной
Империи под немецким руководством; лишь короткое время, при Генрихе VII и
Людвиге Баварском, могло казаться, будто имперский орел намерен еще раз
расправить свои крылья, будто бы исполняются все же сокровенные мечты
возвышенно настроенных политических мыслителей. Еще раз сверкнет имперская
идея в труде Данте Алигъери; но и итальянские теоретики обычного права,
постглоссаторы из Болоньи, еще попытались соединить идею единой,
всеохватывающей имперской власти
и
ее универсального притязания на право с
реальностью особых политических образований, поскольку они понимали
особенное как форму общего, власть отдельного государства как участие в им-
перской власти»
52
.
Тем более существенно, что именно такие совершенные прерогативы стремилось
себе отвоевать становящееся государство! Отдельное — и в то же время суверенное,
включенное в иерархический миропорядок, — и в то же время заключающее в себе в
тенденции как бы «слишком много» полноты. Правда, это еще долго не замечается.
Новые представления о государстве вписываются в картину мира, еще достаточно
традиционную. Как пишет Хайдте, для современных этому процессу мыслителей
государство означало «природу и волю к природе»; это "corpus", «Космос»,
божественный закон и воля к его исполнению. Через исполнение этого закона
государство обретает свою действительность в своей области бытия. В расчлененной
картине мира признается исключительность его требований, если в своей собственной
области оно признает универсальный закон бытия и формирует внутри себя идею
порядка, ориентируя этот порядок на Бога
53
.
В развитии идеи нет постепенности, нет однолинейной закономерности. Так,
первым, кто выстраивал концепцию, не знающую никакой политической
охватывающей общности, был, уже за 200 лет до Данте, Иоанн Солсберийский
54
.
Точно так же обстоит дело и с международным правом. Одно дело — общая идея
Империи, другое — политическая теория, учитывающая, в частности, и существование
не-христианских, языческих государств, и необходимость установления отношений
между государствами христианскими и языческими. И совершенно другое дело —
понимание международного права как особого рода порядка, возникающего именно
между суверенными государствами.
III
Итак, если идея Империи как организованного в расчлененное государственное
единство и встроенного в Космос человечества может служить здесь отправным
пунктом, то идея суверенности государства, над которым никакой высшей общности
уже нет, а есть лишь Космос, Бог и божественный закон, выступает как важная
промежуточная стадия. Проиллюстрируем и эту идею некоторыми примерами из
авторитетных источников.
Первым из них может послужить концепция государственного суверенитета и
международного права Ф. Суареса. Выдающаяся роль Суареса в трактовке
международного права хорошо известна. Укажем лишь на самый существенный
момент. В течение многих веков международное право понималось как один из
подуровней вечного, божественного закона. В классической, вошедшей в Дигесты
формулировке Ульпиана различие между правом естественным и правом народов —
это различие рода и вида: естественное право охватывает все живые существа, включая
животных, а право народов относится только к людям
55
(между прочим, здесь нетрудно
усмотреть параллель к утверждению, например, Ф. Тенниса, что социология
разделяется на общую и специальную; в то время как общая рассматривает также и
начала социальности, имеющей место в растительных и животных сообществах,
специальная социология посвящена лишь сообществам человеческим
56
). Конечно,
имелись и другие определения. Так, Исидор Севильский перечисляет объекты
международного права, такие, как ведение войны, заключение мира, союза, взятие в
плен и т. д., что относится именно к области межгосударственных отношений. А
определения Исидора Севиль-ского переходят, в частности, в «Декрет Грациана»,
первую и одну из важнейших частей «Свода канонического права»
57
. Однако логи-
ческим образом впервые развил понятие права народов как особой сферы
межгосударственных отношений именно Суарес.
Приведем несколько важных положений Суареса
58
. В трактате «О законах и Боге-
законодателе» он отвергает представление о том, что право народов подпадает под
естественное право. Признавая, что и естественное право, и право народов некоторым
образом общи всем людям, что то, ъко среди людей они находят свое применение (что
касается естественного права, то по отношению к нему это справедливо во всяком
