 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
момент исторического времени будут обладать некоторого рода публичной опре-
деленностью через социальные институты, моральные убеждения, общественное
мнение и т. д. — публичной определенностью, которая Должна быть открыта для
критики и возможной ревизии и должна оставлять пространство для разногласий.
Отрицательная свобода, увиденная под таким углом, будет, по меньшей мере,
свободой расходиться во мнениях и действовать как инакомыслящий, раскольник.
Кажется очевидным, однако, что признание соответствующих прав должно быть
существенным компонентом любой жизнеспособной концепции коллективной
свободы в современном мире. Безусловно, «коммуналист» типа Хабермаса легко
согласится с этим. В таком случае возникает единственный спорный вопрос: не-
обходимы ли те виды «промежуточных» философских доводов, которые я пытался
здесь набросать, следуя гегелевской линии рассуждений, если мы хотим дать
философское описание наших совершенно бесспорных интуиции относительно
бытия свободы в современном мире; т. е. верен ли мой тезис, что всеобщий принцип
отрицательной свободы не может рассматриваться понятийно как часть
коммуналистской концепции рациональности в смысле Хабермаса. Для
подкрепления этого тезиса я сделаю к нему два пояснения.
1.
С точки зрения процедурной концепции рациональности можно понять всеобщие
принципы прав человека либо как моральные нормы, которые мы сами полагаем
содержанием возможного рационального консенсуса, либо как уже содержащиеся в
самих метапринципах рациональности. В первом случае надо быть готовым к тому,
что наши универсалистские моральные интуиции могут оказаться ошибочными,
поскольку возможен такой рациональный консенсус, который отрицает эти
принципы. Я думаю, что это толкование, независимо от глубины своего
контринтуитивизма, было бы неприемлемо для Хабермаса. Согласно логике его
позиции, универсализм, общезначимость должны быть встроены в «необходимые
нормативные предпосылки» рационального суждения, т. е. должны быть частью
метапринципов рациональности. Но как мог бы принцип рациональности (даже если
это принцип «коммуникативной» или «дискурсивной» или той и другой
рациональности вместе) сказать что-нибудь о праве не быть рациональным? Смысл
принципа рациональности в том, чтобы определять границы рациональной
коммуникации и рационального дискурса как бы изнутри; этот принцип напоминает
нам, что мы не имеем никакого явного права не быть рациональными, и говорит лишь
о том, чем мы не имеем права быть (каковы те нормы, которые не имеем права
нарушать). Далее, если этот принцип априорный, он должен быть общезначимым
для любого возможного субъекта во всякое время — принцип не может допускать
исключений. Следовательно, если существует нечто подобное праву не быть
рациональным, это должно быть правом иной природы. К примеру, оно не может
быть моральным правом, с которым субъект мог бы притязать нарушить требования
коллективной рациональности (ибо таких прав быть не может). Поэтому, если
вообще заходит речь о моральном праве, это должно быть моральное право, которое
можно объяснять только на основе моральных обязательств других людей
относительно моей сферы отрицательной свободы, т. е. некоего морального
обязательства уважать мою сферу отрицательной свободы, даже если я осуществляю
соответствующие права иррациональным способом. Соответствующий принцип
отрицательной свободы не может быть частью какого-то метапринципа рациональ-
ности, если бы даже удалось правдоподобно доказать, что рациональный консенсус
на подобном принципе должен быть возможен. Но, как мы видели, этот выход
кажется неприемлемым с точки зрения процедурной концепции рациональности.
Любопытно, что он становится возможным выходом, как только мы поймем отно-
шение между принципом отрицательной свободы и возможностью рационального
согласия по-другому. Это подводит нас к моему второму пояснению.
